Сосновый Бор. Старт большой атомной энергетики

Формируется коллектив электростанции

История создания Ленинградской АЭС восходит к концу пятидесятых годов. Возросший промышленный потенциал Северо-Запада страны и появление новых прибалтийских республик поставили в повестку дня вопрос о наращивании энергетических мощностей этого региона. В строй действующих был введен ряд крупных тепловых электростанций. Первоначально предполагалось возведение такой же станции и в районе поселка Сосновый Бор на берегу Копорской губы Финского залива. Был выполнен комплекс соответствующих изыскательских работ.
В то же время страна готовилась к реализации весьма амбициозной программы развития атомной энергетики нового поколения. Ещё в 1964-65 гг. под руководством профессора С.М. Фейнберга (ИАЭ имени И.В. Курчатова) была разработана концепция канального кипящего реактора большой мощности с графитовым замедлителем и с ориентацией на применение циркониевых сплавов в трубах технологических каналов и оболочках ТВЭЛ.
По предложению С.М. Фейнберга к существовавшей уже тогда аббревиатуре РБМ (реактор большой мощности для опреснения морской воды) была добавлена буква К (реактор большой мощности кипящий). Проектная электрическая мощность одного энергоблока АЭС с реактором РБМК составляла 1000 МВт.
Министр среднего машиностроения Славский Е.П. и академик Александров А.П., возглавлявший Институт атомной энергии (ИАЭ) имени И.В. Курчатова, высказали идею о сооружении одной из атомных электростанций с реакторами большой мощности РБМК-1000 именно на берегу Финского залива. Здесь в Сосновом Бору уже действовал филиал ИАЭ – Научно-исследовательский технологический институт (НИТИ), имелась и соответствующая строительная база.
Предложение было поддержано руководством страны, и в сентябре 1966 года вышло Постановление ЦК КПСС и СМ СССР «О строительстве в Ленинграде атомной электростанции». Уже в мае 1967 года на строительстве начались земляные работы, а в сентябре в основание реакторного блока легли первые кубометры бетона. Сооружение ЛАЭС вело Северное управление строительства Минсредмаша (начальник управления строительства Латий Владимир Николаевич) вместе с подрядными организациями этого же министерства. До физического пуска первого реактора-миллионника ЛАЭС оставалось ровно шесть лет.

В начале февраля 1971 года по приглашению директора строящейся Ленинградской АЭС Муравьева Валентина Павловича я прибыл в посёлок Сосновый Бор Ломоносовского района Ленинградской области, и был принят на должность начальника смены станции. Теперь уже в реальности, а не в мечтах, начался новый этап моей трудовой биографии.

Мои коллеги, Карпов О.В. и Филиппов А.В., такие же теперь, как и я, начальники смен станции (НСС), были уже здесь и радостно приняли меня в начавшую формироваться службу управления.

Олег Владимирович Карпов трудился в Сосновом Бору еще с конца 1968 года, вначале в составе Отдела капитального строительства (ОКС`а), затем он был переведен в службу управления станции. Будучи хорошо знакомым с ним ещё по прежней работе в Сибири, я ценил его профессионализм, умение быстро анализировать ситуацию и своевременно принимать грамотные решения. Интеллигентность и тонкость натуры были свойственны не только внешнему виду Олега Владимировича, но и в полной мере проявлялись в его общении с людьми. У нас с ним сложились теплые товарищеские отношения.

Незадолго до меня приехал в Сосновый Бор и Анатолий Викторович Филиппов. Наша совместная с ним работа на ТЭЦ ГХК в Железногорске получила достойное продолжение и на новом месте. Анатолий Викторович был прекрасным инженером, технарем «до мозга костей», имел хорошее чутьё в части особенностей эксплуатации электростанции. Уже обладая большими знаниями, тем не менее, оставался въедливым и упорным учеником, постоянно докапываясь до сути вещей, чем заряжал и нас, не давая расслабляться ни на минуту.

Временно меня поселили в однокомнатную квартиру в новом доме на улице 50-летия Октября, 8. Здесь уже обосновался в ожидании получения постоянного жилья Артур Генрихович Петров, начальник электроцеха, также недавно прибывший в Сосновый Бор с Прибалтийской ГРЭС. Артур Генрихович, по происхождению «русский немец» из Поволжья, был типичным представителем советской технической интеллигенции, высококвалифицированным специалистом, знатоком своего дела. Ему, впрочем, как и другим моим знакомым немцам, были присущи пунктуальность и аккуратность в работе. Вместе с ним мы дружно по-холостяцки прожили полтора месяца, проводя почти целые дни на работе, да и вечерами наши разговоры редко выходили из круга рабочих тем. Несмотря на некоторую педантичность и строгость, Артур Генрихович всегда оставался порядочным и доброжелательным человеком в отношениях с людьми. Это мне импонировало, и впоследствии у нас с ним сложились отличные взаимоотношения по работе.

Немногочисленный персонал службы управления временно размещался вместе с работниками ПТО в небольшой комнате на 3 этаже здания 445 Северного управления строительства (СУС), предоставленного в распоряжение администрации ЛАЭС. В соседних с нами комнатах трудились сотрудники ОКСа, костяк основных и вспомогательных технологических цехов электростанции, которые начали формироваться с 1970 года.

Производственно-технический отдел станции возглавлял А.И. Пасичный, которого позднее сменил М.В. Шавлов, талантливый и творчески мыслящий инженер-новатор из Красноярска-26, с задатками настоящего ученого. Начальником реакторного цеха был А.И. Хромченко, опытный инженер, способный и волевой руководитель, также прошедший большую школу управления на Горно-металлургическом заводе в Красноярске-26. Начальником турбинного цеха был утвержден Ю.А. Здор, получивший большой опыт работы на предприятиях по ремонту турбинного оборудования, твердый и решительный руководитель, но одновременно интересный собеседник, общительный и жизнерадостный человек. Коллектив цеха тепловой автоматики и измерений комплектовал его начальник Г.П. Негривода, пришедший на ЛАЭС с тепловой станции, грамотный специалист и опытный организатор производства, требовательный и бескомпромиссный, тем не менее, умевший находить правильный подход к подчиненным даже в нестандартной производственной ситуации. 

С первых дней я с коллегами полностью окунулся в новую работу. Первейшей нашей задачей стало тщательное знакомство с проектом станции, углубленное изучение уже имевшейся в наличии и продолжавшей поступать проектной технологической документации по первому энергоблоку. Каждый из будущих НСС старался при этом максимально использовать свой теоретический багаж и производственный опыт: Олег Карпов вплотную занимался непосредственно реактором, Анатолий Филиппов – вникал в электрическую часть, моим уделом стало постигать особенности современного турбинного и теплосилового оборудование энергоблока. Одновременно мы сообща «вгрызались» в новое для нас понятие – систему централизованного контроля станции (СЦК СКАЛА). Расстелив на столах огромные листы проектной документации, мы терпеливо и дотошно пробирались по дебрям замысловатых схем, пытаясь уловить логику действий автоматики и тонкости контроля многочисленных технологических параметров.

Руководство станции – директор Муравьев В.П. и главный инженер Еперин Анатолий Павлович, недавно прибывший на ЛАЭС из Томска-7, несмотря на свою постоянную занятость делами на стройке, тем не менее, находили время для контактов и общения с нами. Однако нашим непосредственным начальником был заместитель главного инженера по эксплуатации Владимир Павлович Фукс, приехавший ранее в Сосновый Бор также из Томска-7. Будучи, на мой взгляд, несколько уязвленным тем фактом, что выходцев из Красноярска-26 в будущей службе эксплуатации было больше, чем «томичей», да к тому же директор Муравьев В.П. ещё не пригласил ни одного из них на должность НСС, он весьма ревностно следил за нашей деятельностью, постоянно намекая, что нам надо трудиться «… как курочка, каждый день несущая яйца». Мы, конечно, старались не упасть в его глазах, время от времени выдавали свои замечания и даже иногда вносили деловые предложения. 

Следует сказать, что в это период от работников ПТО, ОКСа и цехов поступало немало замечаний к проектам и даже рационализаторских предложений. Это объяснялось как большим опытом наших специалистов, так и определенной консервативностью мышления проектировщиков, их недостаточной связью с реальной практикой производства. (Кстати, в этом я убедился еще студентом, будучи на преддипломной практике в Омске и вплотную контактируя с проектировщиками омского филиала института «Гипронефтезавод»).

Строительство первого энергоблока продолжалось нарастающими темпами. На ЛАЭС начали формироваться специальные группы представителей Генерального проектировщика (ВНИПИЭТ), Главного конструктора (НИКИЭТ) и Научного руководителя (ИАЭ им. Курчатова), других организаций. В их задачи входил контроль хода строительства и монтажа основного оборудования, оказание помощи персоналу электростанции, который тем временем увеличивался с каждым днём. С разных концов страны, в основном с предприятий Минсредмаша и Минэнерго, приезжали специалисты, как молодые, так и опытные, объединенные общей целью – внести свой вклад в создание первенца атомной энергетики нового поколения, сооружаемого на берегах Финского залива.

Современная АЭС – сложный комплекс взаимосвязанных систем, узлов, оборудования и установок. Основой, определяющей принципиальное отличие атомной электростанции от электростанций других типов, является ядерный реактор. Для ЛАЭС был разработан уран-графитовый канальный реактор большой мощности (кипящий), на тепловых нейтронах (РБМК-1000). К его основным преимуществам перед энергетическими реакторами водо-водяного типа (ВВЭР) относилось: отсутствие крупногабаритного прочного корпуса, конструктивное разделение замедлителя нейтронов и водяного теплоносителя; использование недефицитных конструкционных материалов; возможность перегрузки топлива на работающем реакторе без снижения его мощности.
Тепловая мощность реактора составляет 3200 МВт, электрическая – 1000 МВт. В активной зоне реактора высотой 7 м и диаметром 11,8 м размещается 1693 технологических канала, в которые загружаются тепловыделяющие сборки (ТВС) с топливом из урана двухпроцентного обогащения.
Паропроизводительность реактора составляет 5600 т/час с параметрами пара: давление 71 кг/см² и температура 284 ⁰С.
Энергоблок работает по одноконтурной схеме производства пара, в которую входит контур многократной принудительной циркуляции (КМПЦ), состоящий в свою очередь, из двух параллельных петель, включающих в себя два барабана-сепаратора (БС) для сепарации пара, технологические каналы реактора (ТК) и четыре главных циркуляционных насоса (ГЦН), а также двух турбоустановок, конденсаторы которых охлаждаются проточной морской водой, конденсатно-питательного тракта, паросбросных и пароприемных устройств.
Для нормальной и безопасной эксплуатации реактора предусмотрен ряд систем и устройств, в том числе узел подачи и регулирования питательной воды, система охлаждения продувочной воды и расхолаживания реактора, контур охлаждения каналов системы управления и защиты (СУЗ), система локализации аварий, вспомогательный промежуточный и газовый контуры.

Строительство Ленинградской АЭС с самого начала привлекало внимание специалистов в области атомной энергетики из зарубежных стран. Первой иностранной делегацией, посетившей стройплощадку станции ещё 7 августа 1971 года, была делегация из США во главе с тогдашним председателем Комиссии по атомной энергии профессором и Нобелевским лауреатом Гленном Сиборгом. По завершении визита он сделал запись в только что открытой Книге почетных посетителей.

«Мои коллеги и я удостоены чести быть первыми иностранными гостями Ленинградской АЭС. Мы получили огромное удовольствие от нашего визита и весьма много узнали о дальнейших планах развития мирной атомной энергетики в СССР. Мы оценили благоприятную возможность сделать сравнение с программой США. Обе наши страны добиваются прогресса в развитии атомной энергетики. Я верю, что наши страны могут рассчитывать на ядерную энергетику, чтобы удовлетворить огромные потребности в электроэнергии на многие годы. Г. Сиборг».
P.S. Здесь можно отметить два интересных момента: а) визит делегации США совпал с 26-й годовщиной атомных бомбардировок Японии; б) по возвращении в США Г. Сиборг ушел в отставку с поста председателя КАЭ, который он занимал 10 лет, и вернулся на преподавательскую работу в Калифорнийский университет.

Между тем, незаметно для нас, полностью погруженных в свою новую работу, летело время. Постепенно пополнялись и ряды службы управления – в Сосновый Бор прибыло ещё трое наших коллег, начальников смены станции – Белянин Л.В. и Орешкин Б.М. из Красноярска-26, Шмаков Л.В. из Томска-7.

Будущие руководители сменного персонала, имевшие, в основном, лишь опыт работы на реакторном оборудовании, дружно включились в процесс глубокого изучения технических проектов, подробного знакомства с особенностями работы турбинного, теплосилового и электрического оборудования. Это было тем более важно ввиду отсутствия на тот момент каких-либо тренажерных стендов по энергоблокам с РБМК-1000.

В служебных командировках

В этот ответственный подготовительный период для меня и моих коллег привычным делом являлись служебные командировки в проектные и научные организации Ленинграда и Москвы по различным вопросам, связанным с нашей стройкой и будущей эксплуатацией АЭС.

Так мне довольно часто приходилось посещать ленинградский филиал московского института «Теплоэлектропроект», а также Всесоюзный научно исследовательский и проектный институт энергетической техники (ВНИПИЭТ), имевшие самое непосредственное отношение к проектированию оборудования и технологических схем электростанции. Ездил я обычно в Ленинград на утреннем пригородном поезде со станции Калище до Балтийского вокзала, а дальше на метро добирался поближе до того или иного места назначения.

Хорошо запомнились мне и поездки в Центральный котлотурбинный институт имени И.И. Ползунова (ЦКТИ), расположенный неподалеку от станции метро «Площадь Александра Невского». Выйдя из метро, я отправлялся пешком по набережной реки Монастырки, которая вместе с Обводным каналом и рекой Невой образовывала Монастырский остров. На этом острове располагались Александро-Невская лавра, Духовная академия и семинария, большой Митрополичий сад, Никольское кладбище и несколько храмов. Как правило, во второй половине дня, решив все служебные вопросы, я использовал свободное время для знакомства с лаврой и экскурсий по другим окрестным достопримечательностям. Возвращаясь к станции метро, я конечно, не мог пройти мимо расположенных рядом двух небольших заведений – «Пирожковой» и «Рюмочной», широко распространенных в те годы в Ленинграде. Приняв стопку охлажденной водочки и закусив свежим пирожком, я в отличном настроении садился в вагон метро. Ближе к вечеру я возвращался в Сосновый Бор, чтобы с утра с новыми силами приступить к любимой работе.

Два раза мне довелось съездить в командировку в подмосковный Электрогорск.  Здесь в Экспериментально-Исследовательской Лаборатории (ЭИЛ) Главатомэнерго Министерства строительства электростанций (в н.в. Электрогорский научно-исследовательский центр по безопасности АЭС (ЭНИЦ) на стенде 17-П (т.н. гидравлической петле) проводились испытания макетов тепловыделяющих сборок (ТВС) для РБМК-1000.

Работы по созданию ТВС для РБМК-1000 Главным конструктором реактора – Научно-исследовательским конструкторским институтом энерготехники (НИКИЭТ) – были начаты ещё в середине шестидесятых годов. Разработанная вновь конструкция тепловыделяющих элементов (ТВЭЛ) и тепловыделяющих сборок   потребовала проведения большого объема натурных испытаний, для чего был создан целый ряд гидравлических и теплофизических стендов и специальные петлевые установки на действующих реакторах. 
Стенд 17-П был создан для исследования вибрационного поведения ТВС в потоках пароводяной смеси, а также уточнения принципа работы разгрузочно-загрузочной машины (РЗМ) в «холодном» или «горячем» режимах.

По утверждениям конструкторов, испытания макетов на гидравлическом стенде 17-П также сыграли свою положительную роль в обосновании работоспособности ТВС. Целями же моих коротких командировок сюда являлось ознакомление с ходом испытаний с последующим докладом руководству станции.

Но, пожалуй, наибольшее время в командировках мне пришлось провести в Центральном конструкторском бюро арматуростроения (ЦКБА) на Охте в Ленинграде.

Центральное конструкторское бюро арматуростроения (ЦКБА) было создано в 1945 г. Постановлением СНК СССР на базе Проектно-конструкторского бюро (ПКБ) Главармалита.
В 1946 г. ЦКБА было подключено к работам по созданию арматуры для объектов ядерного цикла — арматура объектов по переработке ядерных материалов, исследовательских, промышленных реакторов, а также стендов. Здесь создавалась арматура для первого атомного реактора.
В 1956 г. с началом строительства АЭС ЦКБА была разработана вся арматура контуров с «активным» теплоносителем: реакторы БОР и БН-600, РБМК-1000, ВВЭР-400 и 1000.

Здесь, на стендах опытно-конструкторских разработок (ОКР) проходили испытания специальной арматуры. Конструкторы ЦКБА разработали специально для реактора ЛАЭС клапан плунжерно-поворотного типа, в котором расход регулировался путем изменения зазора между окнами в плунжере и седлом клапана. Образцы клапана были установлены на гидравлическом стенде, где происходила наработка нескольких тысяч циклов «открыть-закрыть».

Контроль хода и результатов испытаний с периодической проверкой состояния поверхности плунжера и седла клапана проводили работники ЦКБА. В этой работе принимал активное участие, и я вместе с представителем Контрольно-приемочной инспекции (КПИ), молодым, но уже достаточно опытным инженером, с которым у нас сложились рабочие дружеские отношения.

Следует отметить, что у клапанов, разработанных для нашего реактора, в процессе испытаний выявилось слабое место – хромированный слой на поверхности плунжера иногда повреждался, что могло привести к затиранию клапана.  Конструкторами были приняты необходимые меры по устранению этого недостатка, испытания клапана успешно завершились, и мы с представителем КПИ завизировали соответствующие документы. Несколько забегая вперед, скажу, что после нескольких лет работы реактора эта проблема снова встала в повестку дня, неожиданно зацепив мимоходом и меня. С течением времени на первой очереди ЛАЭС была проведена замена клапанов этого типа на новые, более надёжные.

В конце 1972 года меня и моего коллегу Анатолия Филиппова направили в Москву, в Институт атомной энергии им. И.В. Курчатова (в н.в. Национальный исследовательский центр «Курчатовский институт»). Задача нам была поставлена следующая – пройти стажировку и получить опыт непосредственного управления ядерной установкой. Это было весьма полезным, так как у нас обоих подобный опыт отсутствовал, в отличие от других НСС, пришедших с промышленных ядерных реакторов.

Поселились мы в гостинице Минсредмаша на набережной Максима Горького, откуда ездили на метро в Щукино, где располагался институт. Местом нашей стажировки стал критический стенд УГ (уран-графитовая сборка) в ИАЭ им. И.В. Курчатова, введённый в строй в 1965 году.

Критический стенд – это сборка ядерного реактора, геометрические и физические свойства которой позволяют осуществлять управляемую цепную реакцию деления ядер в заданных условиях. Критическая сборка отличается незначительной мощностью (обычно максимум несколько киловатт), не требующей специально организованного теплоотвода. Критическая сборка не должна содержать продуктов деления в количествах, опасных для персонала и населения. Уровень любых событий должен находиться ниже минимального уровня, установленного Международной Шкалой Событий, что достигается за счет их физической природы, а также выполнением требований специальных норм и правил.
На критическом стенде УГ в ИАЭ проводились экспериментальные нейтронно-физические исследования, была осуществлена серия экспериментальных исследований со штатными тепловыделяющими сборками (ТВС) и дополнительными поглотителями (ДП). Масштаб стенда УГ был на порядок меньше проектных размеров активной зоны реактора РБМК. Эксперименты на стенде УГ экстраполировались на полиячейки с различным выгоранием и на активную зону в целом.

Одновременно с практической стажировкой нам пришлось освежить и дополнить свои знания по основам ядерной физики, теории деления ядра и т.п. Примерно через неделю занятий и сдачи зачета нам разрешили самостоятельно вывести критсборку в рабочее состояние. Должен сказать, что я лично при этом испытал огромное удовольствие. Ещё бы – впервые своими руками вдохнуть жизнь в реактор, запустить управляемую ядерную реакцию и поддерживать её на определенном контролируемом уровне – это дорогого стоит.  В известной степени это напоминало мне уже хорошо знакомую операцию по синхронизации генератора с энергосистемой, когда ключом управления изменяешь скорость вращения турбогенератора, подгоняя её под частоту в сети, а потом, уловив нужный момент по синхроноскопу, даешь команду на включение генератора в сеть.

В данном же случае через систему управления и защиты после вывода из активной зоны стержней аварийной защиты (АЗ), мы плавно поднимали управляющие стержни при самом тщательном контроле показаний всех приборов, прямо или косвенно связанных с изменением плотности потока нейтронов. Извлечение стержней прекращалось при выходе на минимальный контролируемый уровень (МКУ), что определялось по показаниям пускового прибора контроля мощности. После успешного завершения этой операции всегда наступало чувство удовлетворения сделанным. Выполнив по нескольку выводов критсборки УГ на МКУ и сдав теоретический зачет, каждый из нас получил соответствующее удостоверение.

В свободное от занятий время мы с Анатолием ходили в кино или просто гуляли по улицам и паркам столицы. Нам понравился и район, где расположен институт. В то время здесь, на месте бывшей деревни Щукино, было много зеленых насаждений и малоэтажная застройка, придававшие этой местности своеобразный оттенок старой купеческой Москвы. Вернулись мы в Сосновый Бор, полные впечатлений от полученных знаний, навыков и впечатлений от знакомства с Москвой. Впереди у нас была ответственная работа на нашей электростанции, где неумолимо приближался напряженный пусковой период на первом энергоблоке.

Под партийным и государственным контролем

ЦК КПСС и СМ СССР уделяли большое внимание строительству Ленинградской атомной станции. Оно находилось под постоянным контролем Ленинградского ОК КПСС. Все это налагало большую ответственность на всех участников создания электростанции, способствовало повышению творческой активности и гражданской ответственности строителей и эксплуатационников.

В 1972 году Ломоносовским горкомом КПСС, в непосредственном ведении которого находились партийные организации стройки и ЛАЭС, был создан оперативный штаб по координации строительства станции. На строительной площадке было проведено несколько совещаний представителей дирекций и партийных организаций заводов-поставщиков оборудования и организаций различных министерств. На этих совещаниях принимались совместные обязательства по досрочной поставке оборудования, выдаче рабочих чертежей и т.п. Безусловно все это оказывало положительное влияние на ход работ.

Эффективной формой партийной работы являлось регулярное проведение совместно с заказчиками и проектировщиками собраний партийно-хозяйственного активов, профсоюзных конференций, совещаний бригадиров, конкурсов рабочего мастерства.

Росли и усиливали своё влияние партийные организации стройки и электростанции. В Северном управлении строительства уже активно действовал партийный комитет, который возглавлял Бычков Станислав Константинович, продолжалось увеличение численности и укрепление состава первичной партийной организации ЛАЭС. Позднее, летом 1973 года, на ЛАЭС будет также создан партийный комитет, освобожденным секретарем парткома станет Пасичный Альберт Иванович, работавший ранее начальником ПТО.

В феврале 1972 года по решению ЦК ВЛКСМ строительству Ленинградской атомной электростанции присваивается статус Всесоюзной ударной комсомольской стройки. Штабом стройки совместно с комитетом ВЛКСМ была проведена значительная работа по мобилизации комсомольцев и молодежи стройки на решение поставленной важной государственной задачи по строительству станции.

Ход строительства на ЛАЭС был под неустанным контролем руководства Министерства среднего машиностроения. Министр Ефим Павлович Славский, крупнейший организатор народного хозяйства страны, один из основателей атомной промышленности и энергетики, проявлял постоянное внимание к различным вопросам создания станции, что гарантировало успех общего дела. Огромен вклад в строительство ЛАЭС первого заместителя министра, ветерана атомной промышленности Николая Анатольевича Семенова. Он лично руководил пуско-наладочными работами основных агрегатов первого энергоблока станции, координировал усилия всех участников этого сложного процесса.

О важности пуска первого энергоблока и его значения для будущего отечественной атомной энергетики говорил и Научный руководитель проекта, директор ИАЭ им. И.В. Курчатова академик Анатолий Петрович Александров. На одном из совещаний в 1972 году, обращаясь к участникам сооружения ЛАЭС, он заявил:

«Нам нужен скорейший ввод станции в работу, чтобы проверить правильность наших физических расчетов, конструкторских и проектных решений, исправить и учесть все недочеты в намеченной широкой программе строительства атомных электростанций на базе РБМК. Опыт работы 1-го блока нужен для скорейшей проверки, пойдет ли у нас это дело, чтобы принять важное государственное решение».

Академик А.П. Александров, возлагая на коллективы строителей, монтажников и эксплуатационников чрезвычайную и ответственную миссию первопроходцев, сам постоянно держал в поле зрения нашу работу, был частым гостем в Сосновом Бору, помогая словом и делом тем, кто прокладывал дорогу в новую атомную энергетику.

Количество показов: 6920
rating:  3.6