Сосновый Бор. Старт большой атомной энергетики

Формируется коллектив электростанции

История создания Ленинградской АЭС восходит к концу пятидесятых годов. Возросший промышленный потенциал Северо-Запада страны и появление новых прибалтийских республик поставили в повестку дня вопрос о наращивании энергетических мощностей этого региона. В строй действующих был введен ряд крупных тепловых электростанций. Первоначально предполагалось возведение такой же станции и в районе поселка Сосновый Бор на берегу Копорской губы Финского залива. Был выполнен комплекс соответствующих изыскательских работ.
В то же время страна готовилась к реализации весьма амбициозной программы развития атомной энергетики нового поколения. Ещё в 1964-65 гг. под руководством профессора С.М. Фейнберга (ИАЭ имени И.В. Курчатова) была разработана концепция канального кипящего реактора большой мощности с графитовым замедлителем и с ориентацией на применение циркониевых сплавов в трубах технологических каналов и оболочках ТВЭЛ.
По предложению С.М. Фейнберга к существовавшей уже тогда аббревиатуре РБМ (реактор большой мощности для опреснения морской воды) была добавлена буква К (реактор большой мощности кипящий). Проектная электрическая мощность одного энергоблока АЭС с реактором РБМК составляла 1000 МВт.
Министр среднего машиностроения Славский Е.П. и академик Александров А.П., возглавлявший Институт атомной энергии (ИАЭ) имени И.В. Курчатова, высказали идею о сооружении одной из атомных электростанций с реакторами большой мощности РБМК-1000 именно на берегу Финского залива. Здесь в Сосновом Бору уже действовал филиал ИАЭ – Научно-исследовательский технологический институт (НИТИ), имелась и соответствующая строительная база.
Предложение было поддержано руководством страны, и в сентябре 1966 года вышло Постановление ЦК КПСС и СМ СССР «О строительстве в Ленинграде атомной электростанции». Уже в мае 1967 года на строительстве начались земляные работы, а в сентябре в основание реакторного блока легли первые кубометры бетона. Сооружение ЛАЭС вело Северное управление строительства Минсредмаша (начальник управления строительства Латий Владимир Николаевич) вместе с подрядными организациями этого же министерства. До физического пуска первого реактора-миллионника ЛАЭС оставалось ровно шесть лет.

В начале февраля 1971 года по приглашению директора строящейся Ленинградской АЭС Муравьева Валентина Павловича я прибыл в посёлок Сосновый Бор Ломоносовского района Ленинградской области, и был принят на должность начальника смены станции. Теперь уже в реальности, а не в мечтах, начался новый этап моей трудовой биографии.

Мои коллеги, Карпов О.В. и Филиппов А.В., такие же теперь, как и я, начальники смен станции (НСС), были уже здесь и радостно приняли меня в начавшую формироваться службу управления.

Олег Владимирович Карпов трудился в Сосновом Бору еще с конца 1968 года, вначале в составе Отдела капитального строительства (ОКС`а), затем он был переведен в службу управления станции. Будучи хорошо знакомым с ним ещё по прежней работе в Сибири, я ценил его профессионализм, умение быстро анализировать ситуацию и своевременно принимать грамотные решения. Интеллигентность и тонкость натуры были свойственны не только внешнему виду Олега Владимировича, но и в полной мере проявлялись в его общении с людьми. У нас с ним сложились теплые товарищеские отношения.

Незадолго до меня приехал в Сосновый Бор и Анатолий Викторович Филиппов. Наша совместная с ним работа на ТЭЦ ГХК в Железногорске получила достойное продолжение и на новом месте. Анатолий Викторович был прекрасным инженером, технарем «до мозга костей», имел хорошее чутьё в части особенностей эксплуатации электростанции. Уже обладая большими знаниями, тем не менее, оставался въедливым и упорным учеником, постоянно докапываясь до сути вещей, чем заряжал и нас, не давая расслабляться ни на минуту.

Временно меня поселили в однокомнатную квартиру в новом доме на улице 50-летия Октября, 8. Здесь уже обосновался в ожидании получения постоянного жилья Артур Генрихович Петров, начальник электроцеха, также недавно прибывший в Сосновый Бор с Прибалтийской ГРЭС. Артур Генрихович, по происхождению «русский немец» из Поволжья, был типичным представителем советской технической интеллигенции, высококвалифицированным специалистом, знатоком своего дела. Ему, впрочем, как и другим моим знакомым немцам, были присущи пунктуальность и аккуратность в работе. Вместе с ним мы дружно по-холостяцки прожили полтора месяца, проводя почти целые дни на работе, да и вечерами наши разговоры редко выходили из круга рабочих тем. Несмотря на некоторую педантичность и строгость, Артур Генрихович всегда оставался порядочным и доброжелательным человеком в отношениях с людьми. Это мне импонировало, и впоследствии у нас с ним сложились отличные взаимоотношения по работе.

Немногочисленный персонал службы управления временно размещался вместе с работниками ПТО в небольшой комнате на 3 этаже здания 445 Северного управления строительства (СУС), предоставленного в распоряжение администрации ЛАЭС. В соседних с нами комнатах трудились сотрудники ОКСа, костяк основных и вспомогательных технологических цехов электростанции, которые начали формироваться с 1970 года.

Производственно-технический отдел станции возглавлял А.И. Пасичный, которого позднее сменил М.В. Шавлов, талантливый и творчески мыслящий инженер-новатор из Красноярска-26, с задатками настоящего ученого. Начальником реакторного цеха был А.И. Хромченко, опытный инженер, способный и волевой руководитель, также прошедший большую школу управления на Горно-металлургическом заводе в Красноярске-26. Начальником турбинного цеха был утвержден Ю.А. Здор, получивший большой опыт работы на предприятиях по ремонту турбинного оборудования, твердый и решительный руководитель, но одновременно интересный собеседник, общительный и жизнерадостный человек. Коллектив цеха тепловой автоматики и измерений комплектовал его начальник Г.П. Негривода, пришедший на ЛАЭС с тепловой станции, грамотный специалист и опытный организатор производства, требовательный и бескомпромиссный, тем не менее, умевший находить правильный подход к подчиненным даже в нестандартной производственной ситуации. 

С первых дней я с коллегами полностью окунулся в новую работу. Первейшей нашей задачей стало тщательное знакомство с проектом станции, углубленное изучение уже имевшейся в наличии и продолжавшей поступать проектной технологической документации по первому энергоблоку. Каждый из будущих НСС старался при этом максимально использовать свой теоретический багаж и производственный опыт: Олег Карпов вплотную занимался непосредственно реактором, Анатолий Филиппов – вникал в электрическую часть, моим уделом стало постигать особенности современного турбинного и теплосилового оборудование энергоблока. Одновременно мы сообща «вгрызались» в новое для нас понятие – систему централизованного контроля станции (СЦК СКАЛА). Расстелив на столах огромные листы проектной документации, мы терпеливо и дотошно пробирались по дебрям замысловатых схем, пытаясь уловить логику действий автоматики и тонкости контроля многочисленных технологических параметров.

Руководство станции – директор Муравьев В.П. и главный инженер Еперин Анатолий Павлович, недавно прибывший на ЛАЭС из Томска-7, несмотря на свою постоянную занятость делами на стройке, тем не менее, находили время для контактов и общения с нами. Однако нашим непосредственным начальником был заместитель главного инженера по эксплуатации Владимир Павлович Фукс, приехавший ранее в Сосновый Бор также из Томска-7. Будучи, на мой взгляд, несколько уязвленным тем фактом, что выходцев из Красноярска-26 в будущей службе эксплуатации было больше, чем «томичей», да к тому же директор Муравьев В.П. ещё не пригласил ни одного из них на должность НСС, он весьма ревностно следил за нашей деятельностью, постоянно намекая, что нам надо трудиться «… как курочка, каждый день несущая яйца». Мы, конечно, старались не упасть в его глазах, время от времени выдавали свои замечания и даже иногда вносили деловые предложения. 

Следует сказать, что в это период от работников ПТО, ОКСа и цехов поступало немало замечаний к проектам и даже рационализаторских предложений. Это объяснялось как большим опытом наших специалистов, так и определенной консервативностью мышления проектировщиков, их недостаточной связью с реальной практикой производства. (Кстати, в этом я убедился еще студентом, будучи на преддипломной практике в Омске и вплотную контактируя с проектировщиками омского филиала института «Гипронефтезавод»).

Строительство первого энергоблока продолжалось нарастающими темпами. На ЛАЭС начали формироваться специальные группы представителей Генерального проектировщика (ВНИПИЭТ), Главного конструктора (НИКИЭТ) и Научного руководителя (ИАЭ им. Курчатова), других организаций. В их задачи входил контроль хода строительства и монтажа основного оборудования, оказание помощи персоналу электростанции, который тем временем увеличивался с каждым днём. С разных концов страны, в основном с предприятий Минсредмаша и Минэнерго, приезжали специалисты, как молодые, так и опытные, объединенные общей целью – внести свой вклад в создание первенца атомной энергетики нового поколения, сооружаемого на берегах Финского залива.

Современная АЭС – сложный комплекс взаимосвязанных систем, узлов, оборудования и установок. Основой, определяющей принципиальное отличие атомной электростанции от электростанций других типов, является ядерный реактор. Для ЛАЭС был разработан уран-графитовый канальный реактор большой мощности (кипящий), на тепловых нейтронах (РБМК-1000). К его основным преимуществам перед энергетическими реакторами водо-водяного типа (ВВЭР) относилось: отсутствие крупногабаритного прочного корпуса, конструктивное разделение замедлителя нейтронов и водяного теплоносителя; использование недефицитных конструкционных материалов; возможность перегрузки топлива на работающем реакторе без снижения его мощности.
Тепловая мощность реактора составляет 3200 МВт, электрическая – 1000 МВт. В активной зоне реактора высотой 7 м и диаметром 11,8 м размещается 1693 технологических канала, в которые загружаются тепловыделяющие сборки (ТВС) с топливом из урана двухпроцентного обогащения.
Паропроизводительность реактора составляет 5600 т/час с параметрами пара: давление 71 кг/см² и температура 284 ⁰С.
Энергоблок работает по одноконтурной схеме производства пара, в которую входит контур многократной принудительной циркуляции (КМПЦ), состоящий в свою очередь, из двух параллельных петель, включающих в себя два барабана-сепаратора (БС) для сепарации пара, технологические каналы реактора (ТК) и четыре главных циркуляционных насоса (ГЦН), а также двух турбоустановок, конденсаторы которых охлаждаются проточной морской водой, конденсатно-питательного тракта, паросбросных и пароприемных устройств.
Для нормальной и безопасной эксплуатации реактора предусмотрен ряд систем и устройств, в том числе узел подачи и регулирования питательной воды, система охлаждения продувочной воды и расхолаживания реактора, контур охлаждения каналов системы управления и защиты (СУЗ), система локализации аварий, вспомогательный промежуточный и газовый контуры.

Строительство Ленинградской АЭС с самого начала привлекало внимание специалистов в области атомной энергетики из зарубежных стран. Первой иностранной делегацией, посетившей стройплощадку станции ещё 7 августа 1971 года, была делегация из США во главе с тогдашним председателем Комиссии по атомной энергии профессором и Нобелевским лауреатом Гленном Сиборгом. По завершении визита он сделал запись в только что открытой Книге почетных посетителей.

«Мои коллеги и я удостоены чести быть первыми иностранными гостями Ленинградской АЭС. Мы получили огромное удовольствие от нашего визита и весьма много узнали о дальнейших планах развития мирной атомной энергетики в СССР. Мы оценили благоприятную возможность сделать сравнение с программой США. Обе наши страны добиваются прогресса в развитии атомной энергетики. Я верю, что наши страны могут рассчитывать на ядерную энергетику, чтобы удовлетворить огромные потребности в электроэнергии на многие годы. Г. Сиборг».
P.S. Здесь можно отметить два интересных момента: а) визит делегации США совпал с 26-й годовщиной атомных бомбардировок Японии; б) по возвращении в США Г. Сиборг ушел в отставку с поста председателя КАЭ, который он занимал 10 лет, и вернулся на преподавательскую работу в Калифорнийский университет.

Между тем, незаметно для нас, полностью погруженных в свою новую работу, летело время. Постепенно пополнялись и ряды службы управления – в Сосновый Бор прибыло ещё трое наших коллег, начальников смены станции – Белянин Л.В. и Орешкин Б.М. из Красноярска-26, Шмаков Л.В. из Томска-7.

Будущие руководители сменного персонала, имевшие, в основном, лишь опыт работы на реакторном оборудовании, дружно включились в процесс глубокого изучения технических проектов, подробного знакомства с особенностями работы турбинного, теплосилового и электрического оборудования. Это было тем более важно ввиду отсутствия на тот момент каких-либо тренажерных стендов по энергоблокам с РБМК-1000.

В служебных командировках

В этот ответственный подготовительный период для меня и моих коллег привычным делом являлись служебные командировки в проектные и научные организации Ленинграда и Москвы по различным вопросам, связанным с нашей стройкой и будущей эксплуатацией АЭС.

Так мне довольно часто приходилось посещать ленинградский филиал московского института «Теплоэлектропроект», а также Всесоюзный научно исследовательский и проектный институт энергетической техники (ВНИПИЭТ), имевшие самое непосредственное отношение к проектированию оборудования и технологических схем электростанции. Ездил я обычно в Ленинград на утреннем пригородном поезде со станции Калище до Балтийского вокзала, а дальше на метро добирался поближе до того или иного места назначения.

Хорошо запомнились мне и поездки в Центральный котлотурбинный институт имени И.И. Ползунова (ЦКТИ), расположенный неподалеку от станции метро «Площадь Александра Невского». Выйдя из метро, я отправлялся пешком по набережной реки Монастырки, которая вместе с Обводным каналом и рекой Невой образовывала Монастырский остров. На этом острове располагались Александро-Невская лавра, Духовная академия и семинария, большой Митрополичий сад, Никольское кладбище и несколько храмов. Как правило, во второй половине дня, решив все служебные вопросы, я использовал свободное время для знакомства с лаврой и экскурсий по другим окрестным достопримечательностям. Возвращаясь к станции метро, я конечно, не мог пройти мимо расположенных рядом двух небольших заведений – «Пирожковой» и «Рюмочной», широко распространенных в те годы в Ленинграде. Приняв стопку охлажденной водочки и закусив свежим пирожком, я в отличном настроении садился в вагон метро. Ближе к вечеру я возвращался в Сосновый Бор, чтобы с утра с новыми силами приступить к любимой работе.

Два раза мне довелось съездить в командировку в подмосковный Электрогорск.  Здесь в Экспериментально-Исследовательской Лаборатории (ЭИЛ) Главатомэнерго Министерства строительства электростанций (в н.в. Электрогорский научно-исследовательский центр по безопасности АЭС (ЭНИЦ) на стенде 17-П (т.н. гидравлической петле) проводились испытания макетов тепловыделяющих сборок (ТВС) для РБМК-1000.

Работы по созданию ТВС для РБМК-1000 Главным конструктором реактора – Научно-исследовательским конструкторским институтом энерготехники (НИКИЭТ) – были начаты ещё в середине шестидесятых годов. Разработанная вновь конструкция тепловыделяющих элементов (ТВЭЛ) и тепловыделяющих сборок   потребовала проведения большого объема натурных испытаний, для чего был создан целый ряд гидравлических и теплофизических стендов и специальные петлевые установки на действующих реакторах. 
Стенд 17-П был создан для исследования вибрационного поведения ТВС в потоках пароводяной смеси, а также уточнения принципа работы разгрузочно-загрузочной машины (РЗМ) в «холодном» или «горячем» режимах.

По утверждениям конструкторов, испытания макетов на гидравлическом стенде 17-П также сыграли свою положительную роль в обосновании работоспособности ТВС. Целями же моих коротких командировок сюда являлось ознакомление с ходом испытаний с последующим докладом руководству станции.

Но, пожалуй, наибольшее время в командировках мне пришлось провести в Центральном конструкторском бюро арматуростроения (ЦКБА) на Охте в Ленинграде.

Центральное конструкторское бюро арматуростроения (ЦКБА) было создано в 1945 г. Постановлением СНК СССР на базе Проектно-конструкторского бюро (ПКБ) Главармалита.
В 1946 г. ЦКБА было подключено к работам по созданию арматуры для объектов ядерного цикла — арматура объектов по переработке ядерных материалов, исследовательских, промышленных реакторов, а также стендов. Здесь создавалась арматура для первого атомного реактора.
В 1956 г. с началом строительства АЭС ЦКБА была разработана вся арматура контуров с «активным» теплоносителем: реакторы БОР и БН-600, РБМК-1000, ВВЭР-400 и 1000.

Здесь, на стендах опытно-конструкторских разработок (ОКР) проходили испытания специальной арматуры. Конструкторы ЦКБА разработали специально для реактора ЛАЭС клапан плунжерно-поворотного типа, в котором расход регулировался путем изменения зазора между окнами в плунжере и седлом клапана. Образцы клапана были установлены на гидравлическом стенде, где происходила наработка нескольких тысяч циклов «открыть-закрыть».

Контроль хода и результатов испытаний с периодической проверкой состояния поверхности плунжера и седла клапана проводили работники ЦКБА. В этой работе принимал активное участие, и я вместе с представителем Контрольно-приемочной инспекции (КПИ), молодым, но уже достаточно опытным инженером, с которым у нас сложились рабочие дружеские отношения.

Следует отметить, что у клапанов, разработанных для нашего реактора, в процессе испытаний выявилось слабое место – хромированный слой на поверхности плунжера иногда повреждался, что могло привести к затиранию клапана.  Конструкторами были приняты необходимые меры по устранению этого недостатка, испытания клапана успешно завершились, и мы с представителем КПИ завизировали соответствующие документы. Несколько забегая вперед, скажу, что после нескольких лет работы реактора эта проблема снова встала в повестку дня, неожиданно зацепив мимоходом и меня. С течением времени на первой очереди ЛАЭС была проведена замена клапанов этого типа на новые, более надёжные.

В конце 1972 года меня и моего коллегу Анатолия Филиппова направили в Москву, в Институт атомной энергии им. И.В. Курчатова (в н.в. Национальный исследовательский центр «Курчатовский институт»). Задача нам была поставлена следующая – пройти стажировку и получить опыт непосредственного управления ядерной установкой. Это было весьма полезным, так как у нас обоих подобный опыт отсутствовал, в отличие от других НСС, пришедших с промышленных ядерных реакторов.

Поселились мы в гостинице Минсредмаша на набережной Максима Горького, откуда ездили на метро в Щукино, где располагался институт. Местом нашей стажировки стал критический стенд УГ (уран-графитовая сборка) в ИАЭ им. И.В. Курчатова, введённый в строй в 1965 году.

Критический стенд – это сборка ядерного реактора, геометрические и физические свойства которой позволяют осуществлять управляемую цепную реакцию деления ядер в заданных условиях. Критическая сборка отличается незначительной мощностью (обычно максимум несколько киловатт), не требующей специально организованного теплоотвода. Критическая сборка не должна содержать продуктов деления в количествах, опасных для персонала и населения. Уровень любых событий должен находиться ниже минимального уровня, установленного Международной Шкалой Событий, что достигается за счет их физической природы, а также выполнением требований специальных норм и правил.
На критическом стенде УГ в ИАЭ проводились экспериментальные нейтронно-физические исследования, была осуществлена серия экспериментальных исследований со штатными тепловыделяющими сборками (ТВС) и дополнительными поглотителями (ДП). Масштаб стенда УГ был на порядок меньше проектных размеров активной зоны реактора РБМК. Эксперименты на стенде УГ экстраполировались на полиячейки с различным выгоранием и на активную зону в целом.

Одновременно с практической стажировкой нам пришлось освежить и дополнить свои знания по основам ядерной физики, теории деления ядра и т.п. Примерно через неделю занятий и сдачи зачета нам разрешили самостоятельно вывести критсборку в рабочее состояние. Должен сказать, что я лично при этом испытал огромное удовольствие. Ещё бы – впервые своими руками вдохнуть жизнь в реактор, запустить управляемую ядерную реакцию и поддерживать её на определенном контролируемом уровне – это дорогого стоит.  В известной степени это напоминало мне уже хорошо знакомую операцию по синхронизации генератора с энергосистемой, когда ключом управления изменяешь скорость вращения турбогенератора, подгоняя её под частоту в сети, а потом, уловив нужный момент по синхроноскопу, даешь команду на включение генератора в сеть.

В данном же случае через систему управления и защиты после вывода из активной зоны стержней аварийной защиты (АЗ), мы плавно поднимали управляющие стержни при самом тщательном контроле показаний всех приборов, прямо или косвенно связанных с изменением плотности потока нейтронов. Извлечение стержней прекращалось при выходе на минимальный контролируемый уровень (МКУ), что определялось по показаниям пускового прибора контроля мощности. После успешного завершения этой операции всегда наступало чувство удовлетворения сделанным. Выполнив по нескольку выводов критсборки УГ на МКУ и сдав теоретический зачет, каждый из нас получил соответствующее удостоверение.

В свободное от занятий время мы с Анатолием ходили в кино или просто гуляли по улицам и паркам столицы. Нам понравился и район, где расположен институт. В то время здесь, на месте бывшей деревни Щукино, было много зеленых насаждений и малоэтажная застройка, придававшие этой местности своеобразный оттенок старой купеческой Москвы. Вернулись мы в Сосновый Бор, полные впечатлений от полученных знаний, навыков и впечатлений от знакомства с Москвой. Впереди у нас была ответственная работа на нашей электростанции, где неумолимо приближался напряженный пусковой период на первом энергоблоке.

Под партийным и государственным контролем

ЦК КПСС и СМ СССР уделяли большое внимание строительству Ленинградской атомной станции. Оно находилось под постоянным контролем Ленинградского ОК КПСС. Все это налагало большую ответственность на всех участников создания электростанции, способствовало повышению творческой активности и гражданской ответственности строителей и эксплуатационников.

В 1972 году Ломоносовским горкомом КПСС, в непосредственном ведении которого находились партийные организации стройки и ЛАЭС, был создан оперативный штаб по координации строительства станции. На строительной площадке было проведено несколько совещаний представителей дирекций и партийных организаций заводов-поставщиков оборудования и организаций различных министерств. На этих совещаниях принимались совместные обязательства по досрочной поставке оборудования, выдаче рабочих чертежей и т.п. Безусловно все это оказывало положительное влияние на ход работ.

Эффективной формой партийной работы являлось регулярное проведение совместно с заказчиками и проектировщиками собраний партийно-хозяйственного активов, профсоюзных конференций, совещаний бригадиров, конкурсов рабочего мастерства.

Росли и усиливали своё влияние партийные организации стройки и электростанции. В Северном управлении строительства уже активно действовал партийный комитет, который возглавлял Бычков Станислав Константинович, продолжалось увеличение численности и укрепление состава первичной партийной организации ЛАЭС. Позднее, летом 1973 года, на ЛАЭС будет также создан партийный комитет, освобожденным секретарем парткома станет Пасичный Альберт Иванович, работавший ранее начальником ПТО.

В феврале 1972 года по решению ЦК ВЛКСМ строительству Ленинградской атомной электростанции присваивается статус Всесоюзной ударной комсомольской стройки. Штабом стройки совместно с комитетом ВЛКСМ была проведена значительная работа по мобилизации комсомольцев и молодежи стройки на решение поставленной важной государственной задачи по строительству станции.

Ход строительства на ЛАЭС был под неустанным контролем руководства Министерства среднего машиностроения. Министр Ефим Павлович Славский, крупнейший организатор народного хозяйства страны, один из основателей атомной промышленности и энергетики, проявлял постоянное внимание к различным вопросам создания станции, что гарантировало успех общего дела. Огромен вклад в строительство ЛАЭС первого заместителя министра, ветерана атомной промышленности Николая Анатольевича Семенова. Он лично руководил пуско-наладочными работами основных агрегатов первого энергоблока станции, координировал усилия всех участников этого сложного процесса.

О важности пуска первого энергоблока и его значения для будущего отечественной атомной энергетики говорил и Научный руководитель проекта, директор ИАЭ им. И.В. Курчатова академик Анатолий Петрович Александров. На одном из совещаний в 1972 году, обращаясь к участникам сооружения ЛАЭС, он заявил:

«Нам нужен скорейший ввод станции в работу, чтобы проверить правильность наших физических расчетов, конструкторских и проектных решений, исправить и учесть все недочеты в намеченной широкой программе строительства атомных электростанций на базе РБМК. Опыт работы 1-го блока нужен для скорейшей проверки, пойдет ли у нас это дело, чтобы принять важное государственное решение».

Академик А.П. Александров, возлагая на коллективы строителей, монтажников и эксплуатационников чрезвычайную и ответственную миссию первопроходцев, сам постоянно держал в поле зрения нашу работу, был частым гостем в Сосновом Бору, помогая словом и делом тем, кто прокладывал дорогу в новую атомную энергетику.

Пуско-наладочные работы на первом энергоблоке

Сборка и монтаж первого реактора РБМК продолжались около двух с половиной лет, параллельно велось сооружение различных технологических систем и монтаж основного и вспомогательного оборудования энергоблока. Наступал ответственный период пуско-наладочных работ на реакторе и энергоблоке. К этому времени организациями Главного конструктора (НИКИЭТ), Генерального проектировщика (ВНИПИЭТ), других организаций-разработчиков оборудования ЛАЭС был разработан комплекс программ промывки технологических систем и оборудования.

Параллельно работники станции с привлечением сотрудников НИКИЭТ, ВНИПИЭТ и ИАЭ начали разработку эксплуатационной документации. Главным документом должен был стать «Технологический регламент по эксплуатации 1-го энергоблока», определяющий основную последовательность, правила, порядок и пределы работы реакторной установки во всех режимах и состояниях, включая пуск, переходные и аварийные режимы, плановые и аварийные остановки, перегрузку топлива, а также действия персонала по эксплуатации основных технологических систем энергоблока.

Для разработки регламента была создана рабочая группа, которую возглавил НСС Карпов О.В. В её состав вошли начальники смен станции Бабанин В.М. и Филиппов А.В., нач. лаборатории НИКИЭТ Василевский В.П. и представители ИАЭ и ВНИПИЭТ. Мне достались разделы регламента, определяющие работу турбинной и теплосиловой частей энергоблока. Анатолий Филиппов описывал разделы по электрической части, а Олег Карпов с Вячеславом Василевским вплотную занимались реактором и его системами. Безусловно, в ходе написания регламента были использованы соответствующие материалы конструкторских и проектных организаций, аналогичные документы с промышленных ядерных реакторов и тепловых электростанций. Но специфика нового и уникального оборудования нашей электростанции требовала порой неординарного взгляда и совершенно новых подходов. Мы с головой погрузились в эту интересную, напряженную и ответственную работу, было много дискуссий и обсуждений с привлечением персонала основных технологических цехов, проектировщиков и конструкторов. Главный эксплуатационный документ рождался коллективными творческими усилиями, сопровождался горячими спорами и вобрал в себя все лучшее из того, что имелось в этой области к тому времени. Готовый регламент был утвержден руководством ИАЭ, НИКИЭТ и Министерства.

На определенном этапе возраставшие объемы пуско-наладочных работ по основным и вспомогательным системам энергоблока потребовали усиления контроля и координации действий вовлеченного в работы персонала станции и наладочных организаций. Распоряжением руководства ЛАЭС была создана «сквозная смена», объединившая смены цехов для решения комплексной задачи.

Первое рабочее место НСС в здании 401 было организовано Карповым О.В. 5 февраля 1973 года. Он возглавил сквозную смену №2. Через две недели, 19 февраля, была сформирована сквозная смена №1, которую возглавил Бабанин В.М., в марте месяце были созданы новые смены: смена №3 (НСС Орешкин Б.М.), смена №4 (НСС Белянин Л.А.) и смена №5 (НСС Шмаков Л.В.). Мой коллега Филиппов А.В. формально возглавил 6-ю резервную смену, а фактически стал старшим НСС и помощником Фукса В.П.

В соответствии с сетевым графиком продолжался монтаж реактора, в марте в активную зону реактора была установлена почти половина технологических каналов, порядок их постановки был уже хорошо отработан.

На критический путь выходило включение в работу других важных систем и оборудования, таких как химобессоливающая установка и других. Ситуация настоятельно требовала подчинить начальнику смены станции сменный персонал реакторного и других цехов, что и было сделано соответствующим распоряжением дирекции. Одновременно рабочие места обеспечивались технической и эксплуатационной документацией, проводилась расстановка персонала смен цехов по сквозным сменам.

В сквозные смены вошел оперативный персонал реакторного, турбинного, электрического, химического цехов и цеха ТАИ, который до этого уже выполнял целый ряд производственных задач локального характера по контролю монтажа и пуско-наладки соответствующего технологического оборудования.

К ведению сквозной смены начали относить всё многообразие вопросов, связанных с паро- и водоснабжением зданий и сооружений станции, технологической вентиляции, водоподготовки, системами электроснабжения оборудования, вовлеченного в пуско-наладочные работы.

Верхней надстройкой сквозной смены станции стал персонал службы управления, местом работы которого был блочный щит управления (БЩУ). Отсюда с пульта БЩУ осуществлял непосредственное управление реакторной установкой старший инженер управления реактором (СИУР), управление турбоустановкой и частью электрооборудования находилось в ведении старшего инженера управления турбинами (СИУТ). Начальник смены станции (НСС), находился здесь же на БЩУ-1, и осуществляя общее руководство сквозной сменой станции, первоначально сам координировал действия персонала БЩУ, передав их чуть позже заместителю начальника смены станции по первому энергоблоку (ЗНСС-1). Впоследствии, после запуска других энергоблоков, на БЩУ появится должность инженера управления реактором и турбинами (СИУРТ), в обязанности которого войдет координация действий своих коллег и одновременно управление парогенераторной установкой.

Сквозная смена станции №1, которую я возглавлял, как и другие смены начали получать подкрепление инженерно-техническим и рабочим персоналом технологических цехов. Дирекция станции совершенствовала организационную структуру сквозной смены, постепенно подчиняя НСС новый персонал цехов с введённым в помещениях частично или полностью эксплуатационным режимом.

В середине мая я получил в помощники в качестве заместителя начальника смены по 1-му энергоблоку выходца из «томской школы» Варыгина Милона Николаевича. Он получил неплохую практику эксплуатации реакторов в Томске-7, и своими знаниями и опытом пришелся весьма кстати нашему коллективу.

Мою смену пополнили опытные и ответственные работники основных цехов: Макаров Евгений – начальник смены реакторного цеха, Федосеев Н.Л. – СИУР, Черемисин А.Н. – начальник смены турбинного цеха, Парахнюк Е.Н. – СИУТ и другие.

Ход монтажных и наладочных работ на станции усиливался с каждым днём, загружая и нас, оперативный персонал, по «полной программе». Для улучшения планирования в период постепенного введения эксплуатационных зон и контроля за выполнением сетевых графиков пуско-наладочных работ на БЩУ-1 были введены помимо оперативного журнала НСС также специальные журналы заданий и первичного опробования оборудования ЛАЭС.

Мой бывший коллега, начальник смены станции Белянин Леонид Алексеевич, позднее, вспоминая эти напряженные дни 1973 года, в книге «Ленинградская АЭС. Годы. События. Люди», напишет:

«А.П. Еперин в личных беседах и на технических совещаниях требовал от нас качественного контроля за монтажом всех систем, подчеркивая, что только тогда мы обеспечим надежную и безопасную эксплуатацию станции.
Мы вникали во все мелочи, проводя через персонал и лично скрупулезные проверки. В начале апреля пускали вентагрегаты. НСС В.М. Бабанин в оперативном журнале записал, исследовав монтаж трубопроводов теплосетей, что состояние воздушников ужасное, качество монтажа плохое, полагая, что шеф примет решительные меры по устранению недостатков. Но на полях оперативного журнала В.П. Фукс записал: «В.М. Бабанин, всякая стройка идёт с ужасами».
Но НСС не отпугивало равнодушие, и мы находили влиятельные рычаги. Способным руководителем зарекомендовал себя В.М. Бабанин, глубоко изучив дело, он не кичился своими знаниями, легко и просто вступал в деловые контакты с коллегами, знал себе цену, был горд и прям».

Пуско-наладочные работы на станции шли в соответствии с утвержденными программами и графиками. Законченные строительством и монтажом системы и элементы блока приводились в состояние эксплуатационной готовности с проверкой их соответствия критериям и характеристикам, установленным в проекте. Объемы наладочных работ продолжали нарастать, под наладку сдавались всё новые и новые системы и оборудование. Персонал станции самоотверженно трудился на различных участках, зачастую не считаясь с личным временем, объединенный единой целью – приблизить пуск энергоблока.

Наша городская жизнь

Ещё в середине марта 1971 года, через полтора месяца после моего приезда в Сосновый Бор, мне предоставили из директорского фонда отдельную двухкомнатную квартиру на ул. 50 лет Октября, 15. Вскоре я перевез из Сибири свою семью и контейнер со скромным домашним скарбом, главное место в котором занимал видавший виды, но по-прежнему надёжный холодильник «Енисей», производства красноярского завода.

Через некоторое время моя супруга Светлана устроилась на знакомую ей работу в городскую междугороднюю телефонную станцию, а дочь Лариса и сын Саша осенью пошли в детсад-ясли, расположенный по соседству с домом, где мы проживали.

Наша дружная семейная жизнь продолжилась в красивом и современном посёлке, будущем городе Сосновый Бор, который хотя и продолжал ещё строиться, но уже во многом был похож на Красноярск-26 и на другие, т.н. новые социалистические города Минсредмаша. Это было естественным, так как проектировали их одни и те же ленинградские архитекторы и проектировщики, стараясь максимально увязать городскую среду с окружающей природой.

Возникший в 1957 году на базе мелких посёлков Сосновый Бор в 1959 году решением СМ РСФСР был преобразован в посёлок городского типа с населением 3 тысячи человек. В то время самыми значительными промышленными предприятиями здесь были Ручьевский рыбоконсервный завод и Калищенский завод металлоконструкций.

Сосновый Бор расположен в западной части Ленинградской области на песчаном берегу Копорской губы Финского залива, в живописных излучинах реки Коваш, в окружении прекрасного хвойного леса. На пути в Сосновый Бор из Ленинграда по автомобильной дороге, проходящей вдоль живописного берега залива, вас встречают замечательные памятники русской национальной культуры – дворцово-парковые ансамбли пригородов Ленинграда – Петродворца и Ломоносова.
К востоку стоят исторические форты Серая Лошадь и Красная Горка. А на западе, за стройплощадкой ЛАЭС, в годы Великой Отечественной войны вся земля была изрыта траншеями и ходами сообщений. Совсем недалеко, на реке Воронка, проходил передний край обороны героического «Ораниенбаумского пятачка».
Первые упоминания о здешних местах найдены в древнейшей новгородской летописи «Устав о мостах», приписываемой Ярославу Мудрому. Земля, на которой стоит Сосновый Бор, называлась тогда водской по имени народа водь, населявшего её и входившего наряду с другими племенами в древнее Новгородское княжество. Позднее летописи называли эту землю Водской пятиной, т.е. пятой частью новгородских владений.
Название реки Коваш переводится с водского как «крепкая». Там, в верховьях, где сливаются речки Чёрная и Рудица, образуя Коваш, почти три века назад работала мозаичная фабрика гения русской науки Михаила Васильевича Ломоносова. Здесь же при фабрике была его лаборатория – первая в России. А в прошлом веке стекольный завод в Калище славился изготовлением больших зеркал и витринных стекол, которые на парусных судах перевозились в Санкт-Петербург.

Позже, в апреле 1973 года, Сосновый Бор получит статус города. Этим он был обязан, конечно, сооружению здесь флагмана советской атомной энергетики, Ленинградской АЭС. 

Нам нравился наш молодой город с его стройными кварталами, уютными скверами внутри микрорайонов, благоустроенными детскими садами и школами, детскими игровыми комплексами, обилием участков соснового леса в городской черте, которые создавали жителям благоприятные условия для отдыха в любое время года. Особенно нам полюбились т.н. «белые пески» – территория с прекрасным дюнным рельефом и лесопарком, выходящим к берегу залива. Сюда мы с женой нередко приходили вечером отдохнуть вместе с нашими друзьями.

Мы постепенно втянулись в круговорот многообразной городской жизни. На майские и ноябрьские праздники вместе с трудовыми коллективами весело и с удовольствием ходили на демонстрации трудящихся, которые проходили по ул. Ленинградской мимо здания Северного управления строительства, на ступеньках которого (в отсутствии специальной трибуны) располагалось руководство города и представители Ломоносовского района и области.

Рядом с нашим домом располагался кинотеатр «Современник», где директором была супруга моего товарища по работе Олега Карпова. В городе еще не был построен дворец культуры, и кинотеатр временно выполнял его роль. Марина Львовна нередко баловала нас гастролями заезжих артистов из Ленинграда, чему мы были, конечно, рады. 

Здесь, на берегу Финского залива, в окружении нескольких озер и рек, у меня появи­лась прекрасная возможность продолжать хорошую ры­балку, которая с детства была моим любимым видом отдыха. Первой же весной я отправился ловить язей на реку Коваш. Пришлось пере­копать приличный участок берега в поисках личинок май­ского жука для насадки. Когда я принес домой килограммового красавца язя, моя супруга долго не могла поверить, что я поймал его, а не купил где-нибудь.

Ещё летом 1972 года профком предприятия выделил мне квоту на приобретение личного автомобиля марки «Жигули». Стоило это удовольствие в то время 5500 руб. Деньги для меня были немалые, их пришлось «скрести по сусекам» и занимать у родственников.

И вот я стал счастливым обладателем ВАЗ 2101 палевого цвета с регистрационным номером «15-74 ЛОЛ». Радости моей нет предела. Небольшой опыт вождения автомашин как легковых, так и грузовиков у меня был давно. Еще в школе, а потом студентом, будучи на целине, я частенько «посиживал» за рулём, хотя и не имел прав на вождение. Однако пришлось серьезно позаниматься теорией и практикой езды самостоятельно, а также с помощью товарищей по работе. 

Почти сразу по приезду в Сосновый Бор мы подружились с Анатолием и Леной Малоушкиными, также приехавшими сюда из Сибири и проживавшими в соседнем подъезде нашего дома. У Анатолия уже был «Москвич», и он первое время давал мне уроки езды на трассе «Сосновый Бор-Ломоносов», выступая в роли инструктора на моих «Жигулях». Удостоверение водителя я получил в августе 1972 года, сдав экзамен по правилам и вождению с первой попытки.

Совершая «каботажные» выезды в окрестностях Соснового Бора на природу, за ягодами и грибами, я совершенствовал свое водительское мастерство.

Теперь мы чаще смогли выезжать в Ломоносов, Петродворец и с удовольствием посещали известные достопримечательности окрестностей Ленинграда. Появление у меня собственного автомобиля позволило ездить в Ленинград уже не на пригородном поезде, что сделало более тесным общение с родственниками-ленинградцами. Мой брат Виктор теперь проживал в московском районе города, в кооперативной квартире микрорайона Купчино, куда он перебрался после безвременной кончины супруги Людмилы. Здесь у него была новая семья, и подрастал сын Дмитрий, ровесник моему Саше. Мы изредка ездили в гости к ним, а они наведывались к нам в Сосновый Бор.

Осенью 1972 года я похлопотал перед директором станции по поводу трудоустройства моей жены на ЛАЭС. Он направил Светлану к Шавловой Т.С., заведующей химлабораторией.  Татьяна Сергеевна устроила моей супруге строгий экзамен по химии, который Светлана успешно выдержала. Её приняли на работу в химический цех сменным радиохимиком, и мы стали трудиться по разным сменам, примерно так же, как было в Красноярске-26. 

Здесь в Сосновом Бору мы сразу же сдружились с семьей Орешкиных и часто вместе выезжали на природу для отдыха. Борис Михайлович Орешкин, как и я, приехал сюда из Красноярска-26.

С Борисом Орешкиным мы вместе работали начальниками смен станции. Инженер-физик вы­сокой квалификации, хорошо эрудированный во многих областях знаний, он был глубоко порядочным человеком с четкой гражданской позицией, никогда не шел на конъюнктурные компромиссы. Борис зачастую имел свое мнение, отличное от общепринятого, по многим вопросам, в том числе в политике и общественной жизни, что иногда приводило к нашим жар­ким спорам. Кроме совместной работы у нас с ним было общее хобби – рыбалка. Вместе с ним мы рыбачили очень часто и по большей части удачно.  

Весной мы обычно на двух машинах отправлялись в соседний Кингисеппский район на небольшую речку Кас­коловку, приток Луги, где с удовольствием ловили в про­водку плотву и краснопёрку, зашедших в реку из залива. Позднее я стану брать с собой сюда и своего сына Сашу.

Но, пожалуй, одно из самых приятных воспоминаний о летней рыбалке подарило нам чистое и глубокое озеро Копанское, расположенное недалеко от Соснового Бора, почти рядом с берегом Финского залива. Это красивое озеро с живописными берегами, на кото­рых возвышались «корабельные» сосны, на много лет ста­нет нашим излюбленным местом отдыха.

Озеро Копанское простирается с севера на юг на 7 ки­лометров, средняя ширина — 1,4 км. Глубина озера достигает 24 метров. С Копорской губой Финского залива озеро соединя­ется небольшой речкой Пейпия. Берега на большом протяже­нии — песчаные. От западного берега вытянулась живописная Журавлиная коса; на белом песке — стройные сосны. К северу от неё лежит широкий плёс с низкими берегами, местами пе­реходящими в моховое болото. Южная часть озера более узкая. Берега здесь высокие, с песчаными откосами, поросшие сосной, иногда с примесью березы.
В 1908 г. на озере была создана пристрелочная станция для ис­пытания торпед Морского министерства. У станции был свой флот, была построена железная дорога, соединяющая озеро с берегом Финского залива. На северном берегу озера  располагалась база отдыха НИТИ «Голу­бое». До 1997 года на озере существовало форелевое хозяйство.

В озере была удивительно чистая и прозрачная вода, видимость в ней в ясные безветренные дни доходила до 5 метров. Здесь можно было поймать угрей, которые попада­ли в озеро через речку Пейпия из залива. Кроме них в озере водились окунь, плотва, краснопёрка, сазан, щука и форель, которая прорывалась через сетки форелевого хозяйства. Лично мне угрей не довелось поймать, но мы с успехом ло­вили плотву, которая здесь была удивительно хороша и на вид, и на вкус. Скажу откровенно, больше я нигде не ловил лучшей плотвы, хотя экземпляры могли быть и крупнее, и увесистее, но они все равно уступали по вкусу нашей «ко­панской» рыбе.

Одним из мест нашей ловли на озере были бетонные сооружения, оставшиеся здесь со времен войны, на кото­рые мы доплывали на надувной резиновой лодке, а потом устраивались с комфортом, как на берегу. Отсюда мы ло­вили и плотву, и окуня, а весной во множестве отличную уклейку.

Конечно же, летняя рыбалка у нас не ограничивалась этим озером и речками. Ведь у нас под боком был Финский залив. Мне, в отличие от многих местных рыболовов, не понравилось ловить рыбу на заливе в районе электростан­ции, где была, безусловно, неплохая рыбалка, я предпочи­тал ловлю с резиновой лодки на самом заливе. Здесь можно было половить судака, крупных окуней, плотву и красно­пёрку, чем я нередко и занимался в свободное время.

Но, конечно, основная рыбалка на Финском заливе для нас начиналась зимой, когда в нашем районе вставал достаточно крепкий лёд (а это бывало не каждый год). В канун нового 1973 года Борис Орешкин в качестве по­дарка на мой день рождения торжественно вручил мне ящик для зимней рыбалки с основными принадлежностями для подлёдного лова.

Мне ничего не оставалось делать, как приобрести комплект одежды и обуви для рыбалки и открыть новую страницу в моей летописи подлёдного лова. Ловили мы на заливе часто и весьма неплохо. Как правило, на лед мы вы­ходили в районе деревни Липово, находящейся недалеко от нашего города, но позднее нередко ездили на подшефные погранзаставы, расположенные по берегу залива в сторону Прибалтики, и рыбачили поблизости от них.

Ледовая обстановка на заливе отличалась в разные периоды – бывало мы утопали по колено в снегу, добира­ясь до места рыбалки, а иногда по голому льду гонялись за своими ящиками, которые уносили порывы ветра.

Как известно вода в Финском заливе малосоленая, и потому среди моих трофеев была как пресноводная рыба (судак, окунь, щука, плотва, краснопёрка, язь, налим), так и морская (треска, камбала, салака, бельдюга и корюшка). Ловля последней заслуживает отдельного описания.

Ловить приходилось на глубинах от 10 метров и глубже, используя в качестве насадки кусочки той же ко­рюшки или бельдюги. При активном клёве к концу рыбал­ки сильно уставали спина и руки. У нас было принято поче­му-то считать уловы в штуках. После выходных, приходя на работу, с удовольствием сообщали: я вчера поймал 200, а я 400 штук!

Уже в конце февраля - на­чале марта на заливе на­чинался сезон ловли ко­рюшки. Эта некрупная, в отличие от дальнево­сточной, рыба, пахнущая свежими огурцами, вы­водила на лёд огромное количество рыбаков, не боявшихся ни холода с ветром, ни частых ве­сенних отрывов льдин от берега. Все за корюш­кой – вот лозунг дня! К началу рыбалки обнов­ляли снасть для корюш­ки – зимние удочки с 3-4 крючками или светя­щимися мормышками.

В сезон весенней ловли корюшки запах свежих огур­цов стоял повсюду – в самом городе и в транспорте. В го­роде Ломоносове, находящемся ближе к Ленинграду, в ма­газинах и на улице, рядом с ними, торговали корюшкой, и её запах преследовал нас даже в электропоездах, которые курсировали между Ленинградом и Сосновым Бором.

Мой заместитель в смене станции (ЗНСС-1), Милон Николаевич Варыгин, отнюдь не был любителем рыбалки. Он был высокообразованным и интеллигентным инженером, демонстрировал хорошие познания в области литературы и искусства. Милон Николаевич старался расширить свою профессиональную подготовку, с явным желанием освоить новые для него системы и оборудование. По характеру он оказался достаточно «крепким орешком», упрямым и твердым в своих суждениях, и потребовалось определенное время, чтобы мы с ним нашли не только хороший общий язык на работе, но и сдружились семьями.

Вместе с четой Орешкиных (Борис и Нина) и Варыгиных (Милон и Любава) мы провели немало свободного времени и в городе, и на природе. Мы могли запросто пойти без приглашения в гости друг к другу, поехать вместе на машинах в Петергоф на открытие фонтанов или в Ленинград, полюбоваться «белыми ночами» на набережной Невы.

Летом 1973 года наступил момент, когда мне надо было отправиться в большую автомобильную поездку. Предстояло преодолеть путь почти в 3 тыс. км – съездить в Горьковскую область, отвезти детей к бабушке в деревню и вернуться обратно. Это было первое настоящее испытание для молодого водителя.

Готовился я к путешествию тщательно. Купил «Атлас автомобильных дорог СССР» и внимательно изучал будущий маршрут. Прислушивался к советам «бывалых». Особенно много и по делу советовал Валерий Николаевич Чернышев, заместитель начальника электроцеха. Его советы касались режима и скорости езды, выбора мест для стоянок и т.д. и т.п. Слушал я с разинутым ртом. Но гораздо позднее понял, что каждый совет надо все равно примерять на свой лад.

Итак, все готово в дорогу. Семья в сборе. Дети ещё маленькие, это позволит ночлег устраивать в машине, обходясь без палатки.

Рано утром в теплый июньский день, оформив короткий недельный отпуск (больший не позволяла напряженная предпусковая обстановка на энергоблоке), я с супругой Светланой, семилетней дочкой Ларисой и трехлетним сыном Сашей отправился в дальний путь из Соснового Бора на нашу «вторую родину» (см. подробный отчёт о поездке).

Первую дальнюю поездку новый автомобиль и молодой водитель в целом выдержали успешно, если не считать «мелких брызг». Впереди у меня будет ещё много дорог, немало приключений, проблем с автомобилями и масса интересных встреч и наблюдений.   

А сейчас меня в Сосновом Бору ожидали важнейшие события – на станции полным ходом шли монтажные и пуско-наладочные работы на реакторе и основных технологических системах энергоблока.

Физический пуск реактора 1-го блока станции

Ещё в апреле 1973 года на станцию начали поступать первые тепловыделяющие сборки (ТВС).  Персонал реакторного цеха приступил к ответственной работе по извлечению ТВС из специальной упаковочной тары и монтажу топливных кассет с подвесками.

В технологический канал реактора помещается кассета с двумя ТВС. Кассета крепится на специальной подвеске, снабженной винтовой защитной пробкой и запорной пробкой, располагающейся в головке верхнего тракта канала и герметически перекрывающей полость тракта. Каждая ТВС состоит из 18 тепловыделяющих элементов (ТВЭЛ), длина тепловыделяющей (активной) части которых равна 3,5 м. Тепловыделяющий элемент представляет собой трубку из циркониевого сплава с наружным диаметром 13,6 мм и толщиной 0,9 мм, заполненную таблетками из двуокиси урана. Две ТВС соединяются в кассету, длина активной части которой составляет 7 м.
По первоначальному проекту обогащение ТВЭЛ по урану-235 составляло 1,8%, но в дальнейшем, по мере накопления опыта эксплуатации РБМК, оказалось целесообразным повысить обогащение до 3,0%. Повышение обогащения в сочетании с применением выгорающего поглотителя в топливе позволило увеличить управляемость реактора, повысить безопасность и улучшить его экономические показатели.

Неожиданно возникла весьма любопытная проблема. В технологическом процессе на сборку топлива, разработанном научно-исследовательским и конструкторским институтом монтажной технологии (НИКИМТ) и согласованном НИКИЭТ, была предусмотрена перед загрузкой в реактор операция отмывки кассеты методом погружения в пенал, заполненный спиртом. Оказалось, что если строго следовать технологии, то на загрузку первого реактора понадобится почти половина железнодорожной цистерны спирта. От осознания этого факта у любого начальника, а не только у Муравьева В.П., дыбом встали бы волосы, даже если их осталось совсем немного. Выход нашли быстро, заменив отмывку кассет в пенале их протиркой салфеткой, смоченной спиртом. Это были уже вполне приемлемые затраты. Впоследствии при массовой загрузке кассет в реактор, некоторые «умельцы-рационализаторы», особо не афишируя, умудрялись заменять спирт ацетоном, экономя столь уважаемый всеми продукт для житейских нужд. 

Параллельно с работами по реактору продолжались пуско-наладочные работы в машинном зале. По июльскому локальному графику наладочных работ в турбинном цехе система технического водоснабжения из стадии опробования переводилась в режим надежного обеспечения потребителей реакторного цеха и внутрицеховых нужд, проводилась отладка оборудования береговой насосной, которая подавала морскую воду на охлаждение конденсаторов турбин и технических нужд. Были проведены центровки роторов ТГ-1,2. В конце июля была проведена кислотная промывка маслосистем ТГ, системы регулирования и уплотнения вала генераторов.

Подготовка технологических, электрических схем, систем автоматики и контроля, обеспечение контроля работы узлов и механизмов занимало все рабочее время. В полную силу трудился сменный персонал турбинного, реакторного, электрического и химического цехов, цеха ТАИ. Ответственными за организацию качественной работы в цехе были начальники смен соответствующих цехов. Общую координацию работ осуществлял персонал БЩУ и начальники смен станции.

28 июля, после завершения поузловой послемонтажной промывки контура многократной принудительной циркуляции (КМПЦ), персонал станции приступил к обкатке главных циркуляционных насосов (ГЦН) и горячей промывке реактора и первого контура.

Приближалось время самой ответственной операции – начало загрузки топлива в активную зону и осуществление физического пуска реактора.

Предстартовая лихорадка нарастала. На станции «косяками» ходило крупное начальство и «крутые» научные авторитеты: С.М. Фейнберг, Е.П. Кунегин, председатель комиссии по пуску блока Е.В. Кулов, Н.И. Козлов с комиссией Госатомнадзора Минсредмаша. В поте лица трудилась бригада НИКИЭТ во главе с И.Я. Емельяновым и Ю.М. Булкиным. Комиссия по физпуску искала оптимальный вариант программы физического пуска: с одной стороны, сроки должны быть сжатыми, с другой стороны, ясно, что будут задержки с готовностью основного оборудования и систем реактора к энергопуску. Особенно существенным было то, что разгрузочно-загрузочная машина (РЗМ) к первому этапу энергопуска готова не будет.

Под физическим пуском реактора понимается комплекс работ, связанных с загрузкой реактора, измерением нейтронно-физических характеристик, формированием начальной загрузки, достижением критического состояния реактора и выполнением необходимых экспериментов на весьма малом и безопасном уровне мощности, когда отвод тепла от активной зоны реактора осуществляется за счет естественного теплового рассеяния. 
Учитывая, что реактор Ленинградской АЭС являлся головным в серии РБМК было принято решение для обеспечения надежного контроля за состоянием реактора в процессе загрузки, управления и аварийной защиты при выходах в критическое состояние на промежуточных загрузках использовать временную (пусковую) систему управления и защиты (СУЗ) в дополнение к штатной СУЗ.
Пусковая СУЗ была спроектирована и изготовлена заводом «Большевик» по техническому заданию ИАЭ им. И. В. Курчатова. Практически она была аналогом СУЗ критического стенда УГ и содержала свои датчики, приборы контроля и аварийной защиты, исполнительные органы и источник нейтронов с приводами, ключами управления и указателями положения. Пусковая СУЗ вырабатывала сигнал на срабатывание аварийной защиты штатной СУЗ. Пульт и приборы пусковой СУЗ размещались в центральном зале реактора.

Председателем комиссии, которая должна осуществлять научное руководство физическим пуском реактора РБМК 1-го блока ЛАЭС, был назначен Савелий Моисеевич Фейнберг. В состав комиссии вошли представители от НИКИЭТ, ИАЭ и ЛАЭС. Комиссия решила ввести в каждую станционную смену на период физического пуска дежурного контролирующего физика (КФ), который, наряду с НСС, будет нести ответственность за правильное и качественное выполнение оперативного задания и ядерную безопасность в смене. Он наделялся правом останавливать работы на реакторе, если, по его мнению, было возможно нарушение ядерной безопасности.

Запретительные распоряжения КФ были обязательны для всего персонала смены, включая НСС, и должны были выполняться незамедлительно. Дежурный физик оперативно подчинялся председателю комиссии по физическому пуску или его заместителю.

Вопросы ядерной безопасности при физическом пуске первого реактора РБМК тщательно анализировались комиссией в процессе разработки «Рабочей программы физпуска». Однако несовершенство расчетных методов и средств того времени и ограниченность экспериментальной информации, которую удалось получить в ИАЭ на стенде УГ, весьма далеком от полномасштабных размеров активной зоны РБМК, как по радиусу, так и по высоте, оставляли существенной вероятность отклонения параметров активной зоны, влияющих на безопасность от предполагаемых величин. В этих условиях роль КФ становилась особо ответственной. Основываясь на своем опыте и знании расчетных прогнозов, ориентируясь на показания приборов контроля, они должны были улавливать такие отклонения на самой ранней стадии их проявления.

Дежурные физики прибыли на ЛАЭС в конце августа 1973 года. Для работы в качестве КФ на пуске первого реактора РБМК от НИКИЭТ были отобраны: В.Ф. Сачков, имеющий большой опыт работы на критсборках, и Решетин Л.В., руководивший пуском ряда исследовательских реакторов. От ИАЭ в состав группы КФ вошли: Ю.П. Мильков, Н.Н. Андрюшенко, В.П. Катков, П.М. Каманин, А.А. Осипов.

28 августа началась горячая обкатка ГЦН, проведен разогрев КМПЦ и графитовой кладки реактора до 150°С и последующим охлаждением до комнатной температуры.

С первых чисел сентября велась активная работа по приведению в работоспособное состояние системы контроля нейтронной мощности, системы аварийной защиты (АЗ), системы аварийного расхолаживания и окончанию наладки КМПЦ.

В сквозную смену №1 был включен КФ от ИАЭ Юрий Мильков, а моим вторым рабочим местом на эти пусковые дни стал центральный зал 1-го реактора, где я теперь находился чаще, чем на БЩУ-1.

Одновременно с подготовкой к работе КМПЦ персонал реакторного цеха вёл накопление ТВС для последующей загрузки в реактор. К 10 сентября было подготовлено 765 топливных кассет и 232 дополнительных поглотителя (ДП).

Утром 10 сентября был составлен акт готовности КМПЦ к физическому пуску. Загрузку должны были проводить при обезвоженной активной зоне, но в момент загрузки каждой кассеты в технологический канал (ТК) решено подавать воду из центрального зала (ЦЗ), для исключения возможного повреждения топливных кассет о стенки ТК.

Во второй половине дня Н.И. Козлов подписывает акт Госатомнадзора, разрешающий физический пуск реактора, председатель пусковой комиссии Е.В. Кулов по телефону получает разрешение первого заместителя министра Н.А. Семенова начать загрузку топлива в реактор. К 21 часу подготовлены все системы и подписаны необходимые документы. Е.В. Кулов, А.П. Еперин, В.П. Фукс делают разрешающие записи в журнале НСС. В 22 часа 25 мин. 10 сентября в реактор РБМК загружена первая топливная кассета. Все присутствовавшие в этот момент в ЦЗ (более 50 чел.) поздравляют друг друга. Начало положено!

К 2 часам ночи следующего дня сменный персонал загрузил в реактор 7 топливных кассет. Загрузку временно прекратили, все стержни временной СУЗ погрузили в активную зону реактора. Комиссия по физпуску занимается проверками и расчетами. В 10 утра загрузка кассет  возобновляется – к 17-20 поставлена в общей сложности 21 топливная кассета. Это уже где-то близко к расчетной величине минимальной критической массы. Продолжаются экспериментальные работы по определению характеристик активной зоны, проводится определение эффективности («взвешивание») стержней СУЗ.

Утром 12 сентября на вахту заступает смена №3 моего друга, НСС Орешкина Б.М., с надеждой, что тожественный момент, которого все ждут, случится именно в их дежурство. Но не судьба! Руководство пуском и группа физиков продолжают обсуждать последние расчеты и прикидки. Где-то к полудню становится ясно, что ещё не хватает всего одной-двух кассет, чтобы реактор «ожил».

В 14-00 на дежурство заступает моя смена №1. Сдающий мне смену Борис Орешкин выглядит несколько удручающе:

– «Принимай смену, Валера, и считай, что тебе крупно повезло. У тебя есть большой шанс первым выйти в критику».

В ЦЗ за пультом временной СУЗ уже удобно устроился мой СИУР Николай Леонидович Федосеев, или просто Коля, рядом с ним КФ Юрий Мильков, на «пятаке» реактора нач. смены цеха Женя Макаров и старший оператор Александр Рейкин, рядом другие операторы и персонал цеха ТАИ. У пульта временной СУЗ расположилась группа физиков из ИАЭ во главе с Александром Кузьминым, с которым у меня также установились хорошие рабочие отношения. Все в полной боевой готовности, ждём команды на продолжение загрузки реактора.

В 16-00 поступает команда от главного инженера Еперина А.П, на продолжение загрузки. Операторы ЦЗ подводят мостовой кран к стенке зала, где расположены топливные кассеты, и, застропив подвеску кассеты за крюк, аккуратно ведут её к центру «пятака». Я занимаю место слева, рядом на «пятаке», который при отсутствии штатного покрытия выглядит несколько необычно. На головки технологических каналов между рядами сервоприводов СУЗ застелены временные перекрытия, по которым перемещается оперативный персонал. Старший оператор извлекает пробку очередного ТК, открывая его для загрузки кассеты.

В реактор медленно загружается 22-я топливная кассета, постоянный контроль загрузки осуществляется на пульте временной СУЗ СИУРом и КФ. По показаниям приборов критической массы пока нет. В ЦЗ около входа в дополнение к руководству станции и членам пусковой комиссии начинает «подтягиваться» народ: представители науки, конструкторов, проектировщиков, строителей, монтажников и наладчиков. Напряжение нарастает. Все в ожидании главного момента – вывода в критическое состояние первого реактора РБМК.

Производим аккуратно загрузку 23-й топливной кассеты. По расчетам этого должно быть достаточно для формирования критической массы, чтобы пошла цепная реакция. СИУР Николай Федосеев осторожно поднимает наверх стержни защиты и начинает медленное извлечение стрежней управления. Приборы на пульте СУЗ начинают показывать медленное, но верное нарастание нейтронного потока. Где-то сразу после 18 часов реактор был выведен в критическое состояние — осталось только стабилизировать этот минимальный уровень мощности. Еперин А.П. уже готовился торжественно объявить о свершившемся долгожданном факте. Зазвучали первые хлопки аплодисментов. В этот момент раздался резкий звук сирены – сработала аварийная защита. Причина оказалась довольно банальной – кто-то из работников моей смены случайно зацепил ногой кабель, идущий к пульту временной СУЗ от дополнительной ионизационной камеры и расположенный прямо на настиле «пятака».

– «Придется несколько подождать с аплодисментами, – говорю я, – будем «в критику» повторно выходить».

И вот, наконец, 12 сентября в 18 часов 35 минут система № 1, состоящая из 23 топливных кассет, выведена в критическое состояние и минимальный физический уровень мощности зафиксирован. Впервые на реакторе РБМК-1000 осуществлена самоподдерживающаяся цепная реакция. Теперь уже с полным основанием главный инженер Еперин А.П. объявляет о физическом пуске реактора. В этот торжественный момент в ЦЗ присутствовало 94 человека. По традиции, сложившейся во времена И. В. Курчатова, это был праздник строителей и монтажников, ученых, конструкторов и проектировщиков, всех создателей станции. Отзвучали торжественные речи и поздравления, и большое начальство дружно двинулось в городской ресторан на банкет.

Отмечать это событие отправились в свои временные общежития и наши «рядовые» московские гости, сгруппировавшись по своим организациям. Мы же продолжили нести свою трудовую вахту.

После сдачи смены в 8 часов вечера меня пригласили к себе в гости мои друзья из ИАЭ Александр Кузьмин и Юрий Мильков. Они собрались отметить это важное событие в своем общежитии на ул. Солнечной. Мы все вместе поехали на автобусе в город. Но прежде чем пойти к ним, я зашел домой, поделился радостью с супругой и попросил её дать мне что-нибудь с собой для закуски. Светлана взяла средних размеров кастрюльку и наполнила её солеными груздями из бачка, что мы привезли из горьковской деревни.

Весь вечер мы дружно отмечали физпуск первого реактора в компании непосредственных участников и исполнителей этого важнейшего события в жизни станции. Закуска под водочку из моих груздей настолько понравились участникам нашего застолья, что мне пришлось ещё раз сходить домой и принести вторую кастрюлю с хрустящими, лохматыми и безумно вкусными грибами.

Отметив должным образом историческое событие, каким стал для всех создателей ЛАЭС, и особенно для коллектива нашей смены, физический пуск первого реактора РБМК-1000, мы снова полностью погрузились в работу. Загрузка активной зоны реактора топливом продолжалась, продолжались и физические эксперименты в активной зоне, а одновременно разворачивалась широким фронтом подготовка всех систем энергоблока к следующим этапам энергетического пуска.

Позднее, вспоминая «жаркий месяц сентябрь» в Сосновом Бору, куратор строительства и ввода в эксплуатацию Ленинградской атомной электростанции, тогдашний заместитель начальника 16 главка Минсредмаша, Евгений Владимирович Кулов напишет:

– «12 сентября произошел физический пуск первого «миллионника» в нашей стране. Забилось сердце атомного исполина. И я уверен, что этот день можно смело назвать днем рождения большой ядерной энергетики России».

Я горжусь тем, что мне и моим товарищам выпало счастье внести свой посильный вклад в решение этой грандиозной научно-технической задачи, а моей смене выпала редкая удача непосредственно помочь впервые забиться атомному сердцу первого в мире миллионного энергоблока. 

«На всех парах» к энергопуску блока

Вот и улеглись постепенно страсти, вызванные первым выводом реактора в критическое состояние, но приподнятое и радостное настроение у коллектива станции не исчезало – впереди нас ждали ещё более интересные и сложные задачи. Проанализировав полученные в ходе физического пуска результаты, руководство и пусковая комиссия разрешили приступить к полномасштабной загрузке реактора. Было установлено задание на 6-часовую смену – загрузка 20-25 топливных кассет.

Естественно, никакого специального соцсоревнования мы между сменами не устраивали, но каждый старался уложиться в эти нормы. Не всегда это удавалось по разным причинам, в том числе из-за отбраковки дефектных ТВС. К сожалению, брак встречался даже на таких ответственных элементах, как ядерное топливо.

В конце сентября произвели заполнение водой КМПЦ и контура СУЗ с целью оценки «веса» воды в единицах реактивности. Наконец стало ясно, что активная зона реактора вполне управляема, безопасна и надежна.

В конце первой декады октября были загружены все предусмотренные программой топливные кассеты.  11 октября 1973 года в 22 часа 13 мин. реактор был выведен на минимальный физический уровень мощности (МФУ) средствами штатной СУЗ. Программа физического пуска головного реактора РБМК-1000 была полностью завершена!

БЩУ-1 снова стал постоянным рабочим местом НСС. Именно отсюда осуществлялся контроль всех многочисленных операций по подготовке и запуску основного и вспомогательного оборудования и систем в цехах станции.

Персонал сквозной смены все больше принимал на себя функции полновластного технологического хозяина электростанции. Практически все технологические системы, механизмы и оборудование управляются с блочного щита, отсюда по многочисленным приборам, табло и мнемосхемам 24 часа в сутки контролируется их состояние. Оперативный персонал БЩУ должен обладать глубоким знанием обслуживаемого оборудования и эксплуатационных инструкций, остротой мышления и быстротой реакции, умением действовать в нестандартных ситуациях логически правильно и безупречно. Такими качествами обладало большинство инженеров управления реакторами и турбинами. В период энергопуска отличную выучку и оперативность показали СИУРы Н. Федосеев, В. Тверье, П. Семидоцких, Ю. Корниенко; СИУТы Е. Парахнюк, В. Хамаев, В. Зорин, В. Московский, А. Кириченко.

Продолжались пусковые работы на системах и оборудовании реакторного цеха и параллельно все быстрее разворачивались события в турбинном цехе. В сентябре была закончена сборка цилиндров высокого и низкого давления турбоустановки №2, опробована маслосистема турбины, а 25 сентября ротор турбогенератора 2 был впервые прокручен системой валоповорота. Эта операция для турбинистов была сродни физическому пуску реактора и означала успешное завершение сложных монтажных и наладочных операций по подготовке турбоагрегата к дальнейшей работе на мощности.

На энергоблоке наступило время сборки штатной технологической схемы, включающей в себя один турбогенератор и его системы. При этом в целях безопасной эксплуатации блока удалялись все временные трубопроводы и заглушки, а также проводились работы по обеспечению надежного теплоотвода от активной зоны реактора на минимально-контролируемый уровень мощности (МКУ).

В первых числах ноября были проведены большие и весьма непростые операции по наладке   контура многократной принудительной циркуляции и отладке работы ГЦН. Оперативному персоналу всех смен вместе с дневным ремонтным персоналом пришлось немало потрудиться над устранением возникавших проблем и неисправностей различного оборудования. Особые хлопоты доставляли барабаны-сепараторы, барботеры и предохранительные клапаны барботеров.

14 ноября 1973 года после доклада главного инженера Еперина А.П. о готовности реактора к выходу на МКУ и получения разрешения первого заместителя министра Семенова Н.А. в ночную смену был осуществлен первый вывод реактора  минимально-контролируемый уровень мощности около 30 МВт с постановкой на автоматическое регулирование штатным автоматом СУЗ.

Началась подготовка к выходу реактора на энергетический уровень мощности. Первым этапом энергетического пуска была намечена продувка паропроводов паром для удаления послемонтажных загрязнений. Этот пар уже должен был генерироваться непосредственно в реакторе, поскольку другого источника пара с потребным расходом более 150 т/ ч на площадке не существовало. Сменный персонал приступил к разогреву КМПЦ и прогреву паропроводов до главных паровых задвижек.

Для продувки паропроводов накануне была подготовлена специальная программа, в составлении которой и мне пришлось принять непосредственное участие. В мою задачу входило подробно расписать последовательность и полноту технологических операций персонала с арматурой на штатных и временных паропроводах, включая мелкие дренажные трубопроводы, а также действия в случае возникновения гидроударов и других непредвиденных ситуациях в тепловой части блока.

Этой работой я занимался в свой выходной (кстати, эта была для нас привычная практика в напряженные дни пуска), но не уложился до конца дня и решил закончить написание своей части программы следующим утром. Однако Крамеров А.Я., сотрудник ИАЭ, контролировавший написание программы и известный своей цепкостью к формулировкам и сомневавшийся почти по каждому поводу, казавшемуся ему недостаточно четко выраженным, уговорил меня закончить работу вечером дома. Вместе с ним мы поехали ко мне на квартиру, где устроились на кухне, чтобы не мешать семье. Подкрепляясь периодически крепким чаем, в творческих спорах с Александром Яковлевичем к половине первого ночи я закончил написание своего раздела программы. Довольный коллега Крамеров А.Я. поблагодарил меня за работу, забрал черновики программы и отправился к себе в гостиницу.

В ходе подготовительных операций к продувке возникало немало проблем, пришлось дважды заглушать реактор: по причине срабатывания защиты от снижения уровня в барабанах-сепараторах и из-за сильных гидроударов во временном паропроводе. 

Продувка всех восьми паропроводов паром реактора со сбросом его в атмосферу через специальную трубу на крыше главного корпуса произвели 15 ноября с 14 до 20 часов. Мощность реактора была поднята при этом до 150 МВт, расход пара составил 150-180 т/час, давление – 11 атмосфер.

У тех, кто наблюдал процесс продувки вблизи, впечатление было потрясающим: сначала из трубы вырывался столб пара рыжего цвета высотой несколько десятков метров — его сразу кто-то окрестил «лисим хвостом». Столб пара постепенно становился белым, рев стоял такой, будто запустили несколько реактивных двигателей. Реактор убедительно демонстрировал свою мощь и готовность к дальнейшей работе.

После продувки главных паропроводов и паропровода от барабан-сепараторов к турбине приступили к расхолаживанию КМПЦ и восстановлению нормальной схемы, реактор заглушили.

Во второй половине ноября - начале декабря начался переход к главному событию – вводу в работу турбогенератора и взятию им активной нагрузки. Это переходный период сопровождался многочисленными эксплуатационными проблемами, сбоями в работе технологического оборудования и автоматики, выявлением случаев некачественного монтажа отдельных систем, частыми аварийными остановами реактора.

В декабре все ещё нерешенными оставались вопросы надежной работы ГЦН и возможность разогрева КМПЦ выше 240^оС из-за возникших проблем с выделением газов из биологической защиты реактора и течей вследствие негерметичности контуров. Эти проблемы были устранены в ходе пробного энергетического пуска в период с 5 по 9 декабря.

В этот период на сменный персонал легла разноплановая и ответственная нагрузка по управлению системами энергоблока в условиях нестабильной работы многих технологических систем. У нас уже действовал новый график работы сквозных смен. Так моя смена №1 четырежды в неделю принимала вахту у смены №4 Л.А. Белянина и один раз у смены №5 Л.В. Шмакова, затем уходила на выходные. Сдавали мы своё дежурство четыре раза смене №3 Б.М. Орешкина и один раз смене №2 О.В. Карпова. Отношения между НСС установились доверительные товарищеские, и мы находили полное взаимопонимание в самых сложных ситуациях. Как правило, к концу своего шестичасового дежурства каждая смена старалась вывести в «приемлемое состояние» все основные и вспомогательные системы: активную зону и вспомогательные системы реакторной установки, главные циркуляционные насосы и КМПЦ, конденсатно-питательный тракт, а также выдерживать заданные параметры пара и давления, уровень воды в барабанах-сепараторах. Считалось делом чести свести к минимуму количество проблем с трубопроводами: гидроударов, свищей и т.п., привести в порядок все потребители пара: испарительные установки, эжекторы и деаэраторы. Очень важным было отразить как можно полнее проделанную за смену работу, выполнение сменных заданий и состояние блока в оперативном журнале НСС.

Технологический Регламент эксплуатации блока запрещал сдачу-приемку смены в условиях нестабильной работы основного и вспомогательного оборудования. Однако принимая смену у моего друга Л.В. Белянина, я иногда делал ему послабление и не заставлял его «подбирать хвосты», понимая, что мой опыт предыдущей эксплуатации теплосилового оборудования на АТЭЦ в Красноярске-26, позволит мне оперативнее и полнее устранить оставшиеся «эксплуатационные огрехи», приводя системы блока в нормальное состояние.

Как-то, заступая на вечернее дежурство, я принимал вахту у Л.В. Шмакова (смена №5). Шел переходной процесс разогрева КМПЦ и подъёма параметров давления и температуры пара, который сопровождался серьезными сбоями в работе теплосиловой части блока. По регламенту мой персонал не имел права в такой ситуации заступать на дежурство. Возникшую проблему разрешил главный инженер Анатолий Павлович Еперин. Он сделал редкую запись в оперативном журнале: «Смене НСС Бабанина В.М. заступить на дежурство, а смене НСС Шмакова Л.В. поступить в полное распоряжение принимающей смены». Так мы и сделали, совместными усилиями персонала двух смен в течение двух часов выправив положение.Третьего декабря пусковая комиссия разрешила подъем мощности реактора до 100 МВт и разогрев контура до 260^оС. Начался процесс набора вакуума на турбине №2, который шел очень трудно и драматично из-за возникавших проблем с герметичностью сложной и разветвленной вакуумной системы. Тем не менее 5 декабря удалось поднять вакуум в конденсаторах ТГ-2 до 720 мм рт. ст. На следующий день утром произвели паровой толчок ТГ-2 и в 13-10 вывели его на холостые обороты – 3000 об/мин. Это было уже большим успехом всего коллектива, и в первую очередь, турбинистов и управленцев БЩУ. Персонал электроцеха приступил к электрическим испытаниям второго генератора.

И вот 7 декабря наступил ответственный момент – начальник электроцеха А.Г. Петров, не доверяя сменному персоналу, сам лично в 11-41 впервые синхронизировал генератор ТВВ-2 с системой Ленэнерго. Генератор загрузили до 75 МВт, дали поработать около двух часов, после чего отключили от сети. Снова возникли проблемы в работе барабанов-сепараторов, вакуумной системы турбины и ряд других неприятных «мелочей» в системах реакторной установки. Все неисправности устранялись «по ходу», продолжалась отладка систем энергоблока.

Наконец наступил день, которого ждали ученые, конструкторы и эксплуатационники, все создатели ЛАЭС – энергоблок с реактором РБМК-1000 был подготовлен к осуществлению своей исторической миссии. Реактор снова вывели на мощность 340 МВт и со второй попытки 21 декабря 1973 года в 16-20 синхронизировали ТГ-2 с системой Ленэнерго. На генераторе набрали нагрузку в 150 МВт и после устойчивой работы в течение 72 часов на данной мощности 23 декабря Государственной комиссией был подписан акт о сдаче первого блока ЛАЭС в опытно-промышленную эксплуатацию!

Официальный энергетический пуск первого энергоблока ЛАЭС состоялся в канун нашего профессионального праздника «Дня энергетика», что особенно радовало коллектив электростанции. Но, как говорится, фанфары отгремели – снова за работу! Праздник праздником, но впереди нас ждали серьёзные и ответственные задачи по освоению мощности 1-го энергоблока и продолжению строительства второго блока Ленинградской атомной электростанции.

→ Назад в раздел "Работа"

 

Количество показов: 6903
rating:  3.6