Железногорск. Начало пути

Начало трудового пути

Весной 1962 года нас, группу будущих выпускников Томского политехнического института, пригласили в деканат на беседу с незнакомым солидным товарищем, представившемся кадровиком одного из оборонных союзных министерств. Разговор был достаточно кратким: «Я внимательно познакомился с вашими документами – вы нам подходите! Хотите поехать на интересную работу с хорошей перспективой?». «А кто же не хочет?» – сказали мы. «Тогда выбирайте куда поедете» – предложил кадровик и назвал несколько городов, в том числе: Заозерный, Красноярск-26, Красноярск-45, Томск-7, Ангарск.

Каждый из нас выбрал наугад по 2-3 города. Но судьбе было угодно отправить меня именно в закрытый город Железногорск. Город был расположен в 64 километрах севернее Красноярска. Официально он назывался – «Красноярск-26», но красноярцы именовали его по-своему: «Девятка», «Соцгород», позднее – «Атомград». Уже через пару недель (еще за месяц до защиты диплома) мы с моим товарищем по студенческой группе Юрием Фроловым держали в руках направления на работу в «некий п/я…, в распоряжение тов. Зайцева С.И.» Так я попал на Горно-химический комбинат Министерства среднего машиностроения СССР, где мне довелось ударно потрудиться целых девять лет.

Историческая справка. В августе 1945 года (сразу после американских атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки) Постановлением Председателя ГКО в Советском Союзе создается Специальный комитет для организации работ по проблемам урана, плутония и ядерного оружия, который возглавил нарком внутренних дел Л.П. Берия.
25 декабря 1946 года в Лаборатории №2 на экспериментальном реакторе Ф-1 была осуществлена самоподдерживающаяся ядерная цепная реакция.
19 июня 1948 года на комбинате №817 (ныне ПО «Маяк» г. Озерск) был введен в эксплуатацию первый в СССР промышленный ядерный реактор, на котором был наработан плутоний для первой советской ядерной бомбы. А через год, в августе 1949 года на Семипалатинском полигоне состоялись её испытания. Испытания плутониевой бомбы прошли успешно, и это стало основанием для развертывания работ по строительству предприятий атомной промышленности.
Начинается холодная война, и советское руководство принимает решение построить производство ядерных оружейных материалов в надежном скальном укрытии, которое способно было бы защитить от ядерного удара.
29 октября 1949 года Совет Министров СССР принял Постановление о создании производства для наработки оружейного плутония в подземных условиях. 26 февраля 1950 года Л.П. Берия направил И.В. Сталину письмо на утверждение проекта постановления Совета Министров СССР о строительстве комбината № 815 на правом берегу Енисея ниже Красноярска. Именно это предприятие и стало впоследствии именоваться Горно-химическим комбинатом (ГХК).

Меня с моим товарищем, как молодых специалистов-энергетиков, определили инженерами в формирующуюся службу эксплуатации строящейся АТЭЦ ГХК, поселили в общежитии и назначили каждому оклад в 120 рублей, что по тем временам для холостяков можно было считать вполне приемлемой зарплатой. Нам пришелся по душе молодой социалистический город, окруженный красивыми сопками и сибирской тайгой, жить в нем было одно удовольствие.

На работу мы ездили на электричке, посадка в которую осуществлялась по пропускам. Электричка выходила из города и, делая одну остановку на «платформе 33», следовала по берегу Енисея. Дойдя до объекта, она заходила через портал прямо в «гору» (так мы называли свой подземный комбинат, расположенный в толще скалы), проскакивала несколько сотен метров по туннелю, чем-то напоминавшему метро, и высаживала нас на перроне. Дальше мы дружными кучками расходились по своим предприятиям. Попасть внутрь «горы» можно было также по так называемому «людскому ходку», шедшему параллельно основному туннелю. Им мы пользовались, когда надо было приехать на работу или уехать домой, не дожидаясь электричек, ходивших строго по расписанию. До КПП на входе в «гору» мы из города могли доехать на автобусе.

Горно-химический комбинат – уникальное подземное предприятие, не имеющее аналогов в мировой практике. Отдельные подземные камеры имеют большие размеры (до 100 м в высоту и 50 м в ширину) и значительный разброс по высоте: от объектов, расположенных ниже дна Енисея, до объектов, находящихся на 100 метров выше.

Когда мы появились на комбинате, строительство подземных сооружений еще продолжалось. Военные строители действовали буровзрывным способом, порода в вагонетках шахтными аккумуляторными электровозами, которые мы про себя называли «атомовозами», вывозилась на берег Енисея или через стволы шахтными подъемниками транспортировалась наверх горы, где высыпалась в глубокие распадки. «Полка» вдоль правого берега Енисея, где проложены железная и автомобильная дороги, как раз и была образована породой, вывезенной из недр горы.

Наша ТЭЦ являлась подразделением реакторного завода «А», официально называемого Гидрометаллургическим заводом (ГМЗ). Теплоэнергетическое оборудование располагалась в выработках, которые были построены для размещения в них ТЭЦ, первоначально проектировавшейся для работы на каменном угле и призванной обеспечивать электроэнергией подземные объекты комбината. Позднее ТЭЦ была перепроектирована для работы в замкнутом цикле с энергетическим реактором АДЭ-2 и должна была после запуска обеспечивать теплом город (в зимний период до 400 Гкал/час), а также выдавать до 200 мегаватт электрической мощности в общую систему энергоснабжения комбината. К моменту нашего приезда строительно-монтажные работы на оборудовании велись полным ходом.

Первым моим рабочим местом стала бойлерная установка турбинного цеха, временно задействованная от резервного парового котла ПК-23, работавшего на мазуте. На работе мы изучали проектную и техническую документацию по станции. Периодически руководство нам поручало курирование отдельных монтажных работ. В этой связи мне вспоминается мое первое «боевое крещение». В течение нескольких дней я периодически осуществлял контроль за монтажными и сварочными работами на протяженном участке сбросных трубопроводов охлаждающей воды от специальных теплообменников – технологических конденсаторов (ТК) и концевых холодильников (КХ).

Согласно тепловой схеме ТЭЦ, циркулирующая в замкнутом «первом контуре» вода после ядерного реактора с температурой 180^оС поступает в парогенераторы «второго контура», большая часть пара из которых подается на турбогенераторы для выработки электрической энергии, а другая часть – используется для нагрева сетевой воды, идущей на отопление города. Во время пуска и в переходных режимах работы реактора и турбогенераторов возникает необходимость экстренного, а также дополнительного съема тепла с первого контура, что и обеспечивается этими теплообменниками за счет проточной енисейской воды (по сути разомкнутым «третьим контуром»).

К своему поручению я отнесся со всей серьезностью и ответственностью, но когда пришло время принимать от монтажников работу, чуть было не попался на их нехитрую уловку. В технологическом тоннеле, где были смонтированы трубопроводы, поставленные на гидроиспытание (опрессовку) под давление воды около 4 атм., я проверил по всей длине, как то требовалось по документации, отсутствие течей и отпотевания на сварочных швах. В тоннеле было слабое освещение, пришлось использовать переноску. Но уже в самом конце я обратил внимание на подозрительно застывшую стрелку контрольного манометра, установленного на штуцере трубы. Мои подозрения подтвердились, манометр оказался неисправным. Когда его по моей просьбе заменили, давление оказалось гораздо ниже требуемого, а при подъеме его до нормы проявились дефекты на нескольких сварных швах. Монтажники извинились и быстро исправили положение. Правда, я так и не понял, специально пошутили они над «зеленым инженером» или на самом деле схалтурили. Но случай этот я запомнил надолго.

Через пару месяцев мы с моим другом решили сходить на прием к начальнику ТЭЦ Сажину Н.А. с просьбой прибавки к окладу (как мы выяснили, у нас двоих оклады были минимальными). Николай Александрович принял нас радушно, поинтересовался нашими планами на будущее и пожелал успехов в работе. Услышав нашу просьбу о прибавке, он спросил: – «А зачем вам холостякам такие деньги? Запомните, деньги развращают людей!» Мы как-то растерялись и не нашли, что возразить, а потому «несолоно хлебавши» отправились к себе в общежитие, чтобы за бутылочкой недорогого 3-х звездочного коньяка (по цене 4 руб. 25 коп.) сгладить негативное впечатление от беседы с шефом, отнюдь неплохим человеком. Тем не менее, через месяц наши оклады сравняли с окладами других инженеров, и мы стали получать «бешеные деньги» – 140 рублей в месяц, которые к нашему вящему удовольствию совсем не развратили нас, а лишь придали больше уверенности в своих возможностях.

Через какое-то время я начал работать посменно. Нередко, выбрав свободную минуту в вечернюю или ночную смену, я отправлялся изучать ближайшие окрестности в строящейся части подземного комбината, куда еще был свободный проход. Мне нравилось бродить в тишине и при тусклом свете аварийного освещения по пустым туннелям и выработкам, представляя, что же здесь будет через некоторое время. Сознаюсь, иногда бывало жутковато, но моя любознательность брала верх, и я продолжал свои вылазки. Однажды, гуляя по туннелю с рельсами, через несколько сотен метров я наткнулся на закрытые ворота одного из технологических порталов. В другой раз я вышел к огромной выработке и поразился её грандиозности – оказалось, что это была шахта (камера) нашего будущего реактора АДЭ-2, в которой велись строительные работы. Впечатления были, конечно, колоссальные. Посудите сами – только выработка скальных пород под шахту реактора составила более ста тысяч кубических метров.

Тем временем продолжалось и строительство объектов ТЭЦ. Нас, несколько человек, уже назначенных начальниками смен турбинного цеха, зимой отправили в командировку в Томск-7 (Северск) на родственное предприятие – Сибирский химкомбинат, где мы прошли двухмесячную практику на действующей Сибирской АЭС.

Эта станция была второй после Обнинской АЭС и первой промышленной атомной электростанцией в стране. Она также как наша будущая АТЭЦ работала в замкнутом цикле двухцелевых ядерных реакторов. Первый двухцелевой> реактор ЭИ-2 здесь был запущен в эксплуатацию в декабре 1958 года. Вначале первая очередь станции (ЭС-1) имела мощность 100 МВт, в 1961 году был введён в эксплуатацию реактор типа АДЭ, производивший плутоний, электроэнергию и тепло. Впоследствии в строй вошли еще два реактора АДЭ, и мощность станции была доведена до 600 МВт. На ЭС-1 были установлены такие же турбоустановки что и у нас – двухцилиндровые конденсационные турбины, в качестве которых использовались цилиндры низкого давления (ЦНД) от турбины К-100-90 ХТГЗ.

Тогда у наших томских соседей мы получили полезный опыт эксплуатации различного теплосилового оборудования. А в качестве экзотики запомнилась достаточно экстремальная работа внутри охлаждающих градирен, которых, кстати, не было у нас. Балансируя на скользких металлических ступенях винтовой лестницы в условиях 100%-ной влажности, мы длинными пиками сбивали вниз большие куски льда, образовавшиеся на внутренних конструкциях градирни. Подобная работа, конечно, граничила с явным пренебрежением правилами техники безопасности, однако мы стоически справлялись с этим поручением, получая при этом немалую дозу адреналина.

Количество показов: 9915
rating:  3.59